«...Когда он увидел, как поместье обработано, какие работы
сделаны и какие не сделаны, он должен на следующий день позвать
вилика и спросить, выполнены ли работы достаточно своевременно, а
также сколько получено вина, хлеба и всего прочего. Когда он это
узнает, ему следует заняться расчётом уроков и дней...»
С трудом осилив популярный среди римских землевладельцев трактат
Порция Катона «Земледелие», Анния подавила зевок и принялась
просматривать счётную книгу с продольными и поперечными графами:
справа – «продано», слева – «получено». Почерк у управляющего
поместьем был ровный, цифры чёткие; записи собранного и проданного
урожая и вырученных за него денег требовали тщательной проверки –
и, однако, это занятие наводило на Аннию неодолимую скуку.
Анния была вынуждена признать своё поражение: все эти счета,
хозяйственные планы и дела оказались ей не под силу; её попытка
самостоятельно вести хозяйство после смерти мужа с самого начала
была обречена на неудачу. Слушая отчёт управляющего, она, несмотря
на величайшие усилия над собой, бессознательно начинала следить за
игрой света и тени в листве старых олив, высаженных вдоль стены
дома. Или любоваться синью Этрусского моря, которая, просвечивая
сквозь зелёную кружевную листву, была видна из её таблиния*.
Понадобилось совсем не много времени, чтобы она поняла:
благополучие в имении зависит от того, как поведёт дело её
управляющий - вилик. Так, постепенно, управление имением
сосредотачивалось в руках одного расторопного человека. Этому
человеку было около сорока лет; родом он был из Апулии и звали его
по имени прежнего хозяина – Ветурий. В отличие от своего отца,
отпущенного на свободу и затем потерявшего её за невыполнение
обязательств перед патроном, Ветурий серьёзно относился к
требованиям хозяина, стремясь получить часть его имущества –
пекулий. Анния помнила, как ценил управляющего её муж, по мнению
которого, тот неукоснительно соблюдал установленные в трактате
Катона правила: никогда не слонялся без дела, всегда был трезв и
следил за тем, как рабы исполняют приказания господина.
Окончив просмотр записей, Анния с усталым видом откинулась на
спинку кресла и закрыла глаза.
Где-то Ветурий ошибся, - размышляла она, - где-то был либо
расточителен, либо невнимателен. Если так и дальше пойдёт, когда-то
чистый, как альбанский снег, Приют Сильвана утонет в долгах...
Виллой Приют Сильвана, расположенной неподалёку от болотистого
озёрца с зарослями тростника, у подножия одной из тех лесистых гор,
что напоминают зелёное море с застывшими волнами, в течение многих
лет владел род Сильвиев. Сейчас уже никто не помнил, откуда пошло
название виллы: ведь слова Сильван и Сильвий имели общий корень –
«silva» - лес. Прочные, не тронутые столетиями стены дома сохранили
древнюю – ещё со времён Дионисия Сиракузского - кладку и обладали
своей историей и своей силой, как неповторимая в своей красоте
сицилийская земля. Внутреннее же расположение комнат было выдержано
в традиционном италийском стиле и образовывало естественное
единство – воплощение римского уклада жизни. Прибывший из Италии в
числе первых колонистов, новый владелец виллы счёл своим долгом не
только установить в ставшей его собственностью порядки Рима, но и
перестроить всё, что казалось ему чуждым. Прошли годы, и теперь
Приют Сильвана был уже не богатой римской латифундией, а почтенного
возраста усадьбой, где однажды всё изменилось. Всё изменилось в тот
скорбный день, когда Дамид, врач Тита Сильвия, выйдя из его
кубикула*, громко сказал: «Он прожил». Последний из сицилийских
Сильвиев угас, как свеча.
Облачившись во вдовью столу, Анния почувствовала себя слабой и
беззащитной. Но – хвала богам! – не одинокой: Сильвия, единственная
дочь, была её надеждой и отрадой.
