Я открыла глаза. В комнате было темно, точно в склепе, и тихо –
так тихо, что тишина настораживала, внушала необъяснимую тревогу. И
внезапно... странный пугающий скрежет. Я вздрогнула. Этот звук был
знаком мне; я боялась его и... ждала. Скрежет становился громче –
он надвигался откуда-то из мрака, приближался ко мне неумолимо и
угрожающе. Две ночи назад, когда я услышала его впервые, он был
где-то далеко, за стеной, и звучал еле слышно. Этот скрежет можно
было сравнить со звуком, который возникает при трении камней друг о
друга, и, однако, было в нём нечто особенное, мистическое.
Я натянула одеяло до подбородка, свернулась калачиком и,
зажмурившись, затаила дыхание. Скрежет становился всё явственнее,
всё ощутимее, как будто обретал некую физическую форму, сухим
шуршащим песком вливался мне в уши, будил в моём воображении
пугающие образы.
С напряжением и замиранием сердца я ждала момента, когда из
сгустившегося плотного мрака, разрастаясь и постепенно обретая
чёткие очертания, начнёт возникать нечто совершенно невообразимое.
Фантасмагорическое, не поддающееся описанию и – тем более –
рациональному объяснению.
Это нечто родилось одновременно с моими первыми
детскими страхами и, сколько я себя помнила, преследовало меня в
сновидениях или в моём воображении. Чаще всего оно появлялось в те
дни, когда мне предстояло принять какое-либо важное решение. Или же
накануне каких-либо потрясений в реальной жизни. Иногда
нечто возникало неожиданно и ниоткуда, иногда его
появление можно было предугадать. В этом случае меня охватывала
жуткая необъяснимая паника, преодолеть которую не было сил.
Вот и сейчас в ожидании неизбежного я чувствовала, как слабеет
моя воля, цепенеют и наливаются свинцовой тяжестью руки и ноги, как
туманится сознание. И становится уже не понять, к какому из миров
принадлежат мои ощущения – так же, как и неотвязные видения и эти
пугающие до бегущих вдоль позвоночника мурашек звуки.
Всё вдруг резко стихло. Наступила жуткая звенящая тишина. Нервы
у меня были уже на пределе. Я должна была закричать, чтобы
разорвать эту поглотившую все шорохи ночи вязкую тишину, чтобы
услышать свой собственный голос и понять, что не сплю.
Но ведь я и вправду не сплю! Или?.. Конечно, не сплю! Мои глаза
уже привыкли к темноте: я могу видеть не только свою руку у самого
лица, но и предметы в комнате, стены и полуоткрытую дверь. Из щели
проникает жёлтый свет, ровной полосой ложится на пол. Кто забыл
выключить в коридоре свет? Я хорошо помнила, что последней покидала
холл и, поднимаясь к себе, гасила за собой свет... Что ж, как бы
там ни было, но, если хозяин дома узнает, что в коридоре всю ночь
горел свет, с каждой из пятерых жиличек будет снят крупный штраф.
Господин Шалар весьма строг и скуп, как, впрочем, большинство
ландонцев...
Я попыталась подняться, но неведомая сила парализовала всё тело:
теперь я не могла даже пальцем пошевелить. Я широко раскрыла глаза,
боясь поверить в то, что видела, и вместе с тем убеждая себя в том,
что сейчас-то всё происходит во сне. Полоса света на полу
задрожала, запрыгала и сплющилась, а затем превратилась в
ослепительную вспышку. Я не заметила, в какую долю секунды из этого
неестественно светящегося шара материализовалось существо,
напоминавшее тех, которых я видела в фильмах про инопланетян. Я уже
была готова поверить в то, что мне повезло пополнить ряды очевидцев
встреч с носителями внеземного разума, однако в следующее мгновение
загадочное эфирное существо внезапно обрело плотность и вполне
узнаваемые черты обыкновенного пса. Впрочем, обыкновенного ли?
Теперь я была не в силах избавиться от ощущения всеобъемлющей
паники; ужас сковал язык, липкой холодной волной окатило тело.
Чёрный лохматый пёс бежал по комнате, от двери до моей кровати, не
касаясь лапами пола, точно парящее в воздухе призрачное видение.
Тем не менее его существование было реальным: когда он приблизился
к моей постели, я явственно услышала его шумное, чуть сиплое
дыхание. Странный пёс дышал у самого моего уха – и это от него,
непонятно откуда взявшегося существа, исходил мощный поток
безумного неконтролируемого страха. В ужасе я закричала, всё ещё
надеясь, что, пробудившись от своего крика, избавлюсь наконец и от
своего навязчивого видения, и от внушаемого им страха. Я закричала
что было сил, но не услышала ни единого, даже самого слабого звука
– словно гортань моя была набита ватой. Это был немой крик, хотя
мне казалось, что от него должен был пробудиться целый квартал, не
говоря уже о моих соседках по дому.
