Я едва сдержала рвотный позыв, на секунду прикрыла рот ладонью
и, стараясь удерживать сосредоточенное выражение лица, сделала вид,
что продолжаю внимательно слушать Полину Петровну.
Полина Петровна занимала на нашем молочном заводе должность
главного технолога и, имея многолетний опыт работы, считалась
высококлассным специалистом. Директор завода, Аркадий Глебович, в
буквальном смысле слова молился на неё. Можно сказать, Полина
Петровна была нашей богиней. Но это и понятно: ведь именно она
решала все проблемы, которые могут возникнуть на всех этапах
производства. Она вела техническую документацию и контролировала
качество сырья и готовой продукции. От её работы зависели успех и
репутация нашего завода. Это Полина Петровна, наш самый старый и
почётный работник, много лет назад, при запуске завода, предложила
назвать его ёмко, лаконично и... банально – «Коровка».
Полина Петровна готовилась уйти в возрастную отставку (так она
называла пенсию), а своей преемницей собиралась назначить меня.
Потому что считала меня серьёзной и аккуратной: своё рабочее место
я всегда держала в чистоте. Но меня должность главного технолога
нисколько не привлекала.
Во-первых, не тот у меня характер. Ведь каким должен быть
образцовый технолог? Правильно: педантичным, требовательным,
обладающим аналитическими и организаторскими способностями.
Педантичностью я никогда не отличалась. Требовательной – ни к себе,
ни к другим – тоже не умела быть. Да и хороший организатор вряд ли
вдруг родился бы из застенчивой, склонной к интроверсии тихони,
обременённой комплексами.
Во-вторых, должность главного технолога на молочном заводе
никогда не была моей розовой мечтой. Вот уже почти пятнадцать лет
(после окончания аграрного университета) я спокойно трудилась
лаборантом. Каждый день выполняла одну и ту же работу – как часть
моей такой же размеренной, рутинной жизни. Не могу сказать со
стопроцентной уверенностью, что я любила свою работу. Она меня
определённо устраивала. И я ничего не собиралась менять,
по крайней мере в обозримом будущем.
Однако Полина Петровна думала иначе. Она думала и за себя и за
меня.
И вот сейчас, вытащив меня из укромного стерильно-чистого мирка
лаборатории в кисломолочный цех, она делилась со мной своими идеями
о производстве нового вида йогурта. Говорила о том, сколько в нём
должно содержатся белков, жиров и углеводов. О минералах и
витаминах. И о том, сколько процентов от общего объёма должны
составлять натуральные ароматизаторы и нужно ли в готовый продукт
добавлять кусочки фруктов.
Мы шли вдоль резервуаров из нержавеющей стали – специальных
ёмкостей для сквашивания молока, и в какой-то момент я неожиданно
обнаружила, что привычные запахи вызывают у меня тошноту. Да и сами
запахи изменились: стали острыми, неприятными.
Непереносимыми.
- Что с тобой, Анфиса? – заметив моё недомогание, забеспокоилась
Полина Петровна. – Ты какая-то бледная. Заболела, что ли?
Я энергично покивала. Но потом, больше не в силах сдерживать
рвотный рефлекс, решительно отодвинула главного технолога в сторону
и помчалась к туалету.
Меня рвало минуты две. Ноги дрожали от слабости, в глазах
потемнело. Тело знобило, но температуры точно не было.
Вообще-то я редко болею. Природа наградила меня крепким
здоровьем и плотной комплекцией ростом метр восемьдесят восемь и
весом почти в девяносто килограмм. На больничном я никогда не
сидела (не считая школьного периода, когда из-за обычного ОРЗ
родители оставляли меня дома взаперти). И рвало меня лишь однажды:
после того, как я в детстве объелась на даче немытых зелёных
слив...
Так что же это такое? Может, какая-то желудочно-кишечная
инфекция? Или вирус, которых в последнее время развелось столько,
что и названий не запомнить?
