- Почему вас оправдали, лорд Кавендиш? Пистолет, найденный на
месте преступления, и показания свидетелей... свидетельниц... Этого
было достаточно, чтобы отправить вас на висельницу! - гость, не
отрывая взгляда от блокнота, нахмурился.
Я с трудом подавил зевок. С пренеприятнейших событий, упоминаемых
юношей, прошло почти три года, а журналисты продолжали спрашивать
меня все об одном и том же. Благо, в последнее время поток
корреспондентов, желающих сделать себе имя в издательском бизнесе
на громком скандале об убийстве Джеймса О'Брайана, сильно подиссяк
— отсутствие новых подробностей, а также присутствие в моем доме
старины Армстронга заметно поубавили их профессиональный пыл.
Но единичные всплески интереса к моей персоне вроде сегодняшнего
тощего мальчишки все еще случались. Зачем я вообще пустил его к
себе? Неужели все дело в моем добром сострадательном сердце,
которое потревожил жалкий вид нежданного визитёра?
Он явился утром, каким-то образом вызнав месторасположение моего
тайного убежища, и слезно просил о коротком интервью с Клиффом
Кавендишем. Когда дворецкий привел его ко мне в кабинет, я не сразу
заметил рядом с ним еще одного человека, настолько щуплый мальчуган
терялся на фоне горы Арма. Он не был похож на типичных
проныр-журналюг — напротив, выглядел потерянным и безобидным. Сел
на краешек стула напротив меня, разложил блокнот и пишущие
принадлежности и начал задавать давно набившие оскомину
вопросы.
- А как вы сами думаете, молодой человек? - спросил я,
потягиваясь.
Его губы тронула злая усмешка, совсем не красившая юного нежного
личика.
- Значит, вы не отрицаете, что дело в продажности нашей системы
правосудия... - он коротко глянул на меня, снова наклонился над
столом, отчего белесые локоны упали ему на лицо, и принялся что-то
быстро записывать.
Довольно смазливенький для мужчины — впрочем, до «мужчины» гостю
было еще очень и очень далеко. С генетикой парню явно не повезло:
худосочный и низкорослый (выходец из народа, что ли?). Молодой,
конечно, и все равно... Потолстеть еще имеет шанс, а вот стать
высоким и статным вроде меня — нет, исключено. На лицо нехватка
витаминов и разнообразного питания. Весь бледный и какой-то
бесцветный — невнятного светлого оттенка волосы, такие же
неопределенные глаза. Острый нос и подбородок, ни намека на бороду
или усы. Плечи узкие, грудь плоская, черный жилет и шляпа сидят
топорно, словно с чужого плеча.
Голос, правда, красивый. Умеренно низкий, но не басистый. Чуть
глуховатый и хрипловатый, и оттого завораживающий.
- Какой смысл мне что-либо отрицать? Ваши коллеги давным-давно
расследовали это дело. Никакой Америки вы не откроете, являясь ко
мне и баламутя прошлое.
- Стало быть, за освобождение заплатил ваш отец? - он не столько
спрашивал, сколько утверждал.
И снова классика жанра.
- Давайте не будем вплетать сюда моих близких.
Корреспондент победно ухмыльнулся и продолжил писать. О, марать
бумагу он явно любил. Пару минут в комнате стояла тишина,
прерываемая лишь гневным скрипением его изобличительного пера.
- Позвольте полюбопытствовать, о чем вы пишите? Я ведь вам, по
сути, ничего не ответил, а вы все строчите и строчите...
- Вы верите в Бога, лорд Кавендиш? - исписав почти половину листа,
обратился он ко мне.
А вот это уже любопытно. Настала моя очередь улыбаться.
- Неправильные вопросы задаете, юноша. С таким материалом вы не
получите за свою статейку даже пары фунтов. Кому какая разница,
верю ли я в Бога?
- И, тем не менее, ответьте, - собеседник покраснел и поднял на
меня глаза. Краска залила его бледные щеки, расцвечивая
непритязательный облик парня всполохами то ли стыда, то ли ярости.
- Неужели вы не чувствуете угрызений совести? Знакомо ли вам
раскаяние?
