Оскал черепа был таков, что казалось, будто лежащий на полу скелет смеётся. Да, наверное, весело ему было помереть здесь множество веков назад, вот так – без еды и воды, в полном одиночестве среди мрака и отчаяния!
Каттер поставил фонарь на один из выступов каменной кладки, которыми изобиловали здешние коридоры, и всмотрелся в распростёртую на полу фигуру. Привет тебе, далёкий предшественник, а может быть (кто знает?) даже предок.
Далёкие предки Каттера были отсюда, из этих древних мест. По крайней мере, так гласила семейная легенда. Однако сам он не был похож на здешних жителей, ни на тех, которые проживали по берегам Великой реки сейчас, ни на тех, что были раньше. Ещё бы! Пращуры покинули эти места пару тысячелетий тому назад, чтобы примкнуть к новой строящейся цивилизации, и навсегда оставить старую, отжившую, умирающую.
Ну, и правильно сделали! Вон что случилось с потомками тех, кто остался. Без обид – люди отсталые во всех отношениях. Дикие, грязные, застрявшие в какой-то древности. Но не в благородной мудрой древности, а в замшелой, невежественной, тупой и бессмысленной. Жалкие вырожденцы некогда великого и могучего народа, возвышавшегося над всеми окружающими, как матёрый сохатый возвышается над баранами.
Теперь же древняя цивилизация стала достоянием песка… Её достижения обратились в прах, легенды и предания забылись или стали сказками, изначальный смысл которых давно потерялся. Но кое-что всё же осталось, и это кое-что было древнее самой древней цивилизации из тех, что оставили после себя следы на Земле.
Этой ценностью, до сих пор сохраняющейся в гробницах правителей и сановников, в тайных сокровищницах разрушенных дворцов, в тайниках храмов, было, золото! Сколько его собрали великие и мудрые, царствовавшие в течение многих тысячелетий! Сколько уже извлечено этих богатств, а сколько ещё скрыто под толщей земли, песка и нагромождениями каменных кладок!..
Скелет лежал, как это часто можно видеть, свернувшись калачиком, в позе зародыша. При этом голова его почему-то была откинута назад, а лицо обращено в пол оборота вверх. Нижняя челюсть отпала под действием собственной тяжести, когда связки и сухожилия потеряли прочность и стали хрупкими. Это и создавало впечатление, что древний костяк улыбается или даже смеётся.
Из одежды на нём была лишь одна набедренная повязка, похожая сейчас на тонкую и хрупкую серую корку, покрывающую бёдра. За неё был заткнут бронзовый кинжальчик, которым, по мнению Каттера можно было только в зубах ковыряться. Такой стоил двести баксов на аукционе, и то если удастся доказать его подлинность. При этом экспертная оценка по минимуму стоила как раз двести баксов. Прибыль, соответственно – ноль, так что не стоит отягощать этим хламом свои карманы. Брать надо только то, что принесёт настоящее богатство, а это, несомненно, здесь есть!
Сведёнными судорогой руками, скелет прижимал к груди мешок. Каттер улыбнулся. Вот вечная вещь! У него с собой был точно такой же – купил у местного торговца за два медных гроша. Мимо таких «богатств», валяйся они на дороге, сам прошёл бы, не утруждаясь согнуть спину, чтобы подобрать эту мелочь. А, между прочим, неплохое изделие – искусно выделанная баранья кожа, аккуратная прошивка суровой нитью и всё вручную. Завязки в виде ремешков с узелками на концах, из которых торчат кокетливые кисточки. Если бы такая вещица продавалась там, где он живёт, она стоила бы дорого. Эксклюзив, креатив и так далее. Трудно сказать, во что бы оценил этот мешок торговец сувенирами, но тот, кто продал её Каттеру здесь, мог бы прожить на эти деньги год или два, не вылезая из чайханы и не беспокоясь о хлебе насущном.
