Даже сказки бывают грустными…
Моя жизнь, начавшаяся в древнем лесу на краю болот, вроде бы
была обычной. Мама, Яга Велимира, и отец, Змей Горыныч Милонег,
древняя избушка на курьих ножках, лес, полный магических существ:
кикиморы, лешие, болотники… Один домовой, живущий где-то за печкой,
чего стоил!
В нашем доме бывали ведьмы и ведьмаки и даже несколько раз
черти, но этих матушка на дух не переносила. Повсюду висели обереги
от нечистой силы. Меня тогда уже учили выживать, ведь на болотах
появились первые «пожиратели». Их так прозвали за то, что, поймав
магическое существо, они просто выпивали его силу. То есть пожирали
ее, оставляя лишь прах! Так поведали змеи и лягушки, которые все
чаще и чаще становились свидетелями этого. Зачем им такое большое
количество магии и жизненной силы, непонятно. Но, имея каленую
кожу, огромные когти, острые зубы, они не боялись ничего — на Земле
у них не было врагов!
Мне тогда подходила первая сотня лет, что в принципе считалось
еще юностью у Ягинь. Ведь мы живем семьсот, а то и тысячу — все
зависит от магического потенциала. Но в один день жизнь сильно
изменилась: пожирателей стало больше. Мама с отцом приняли решение
закрыть болото — потребовалась не только их сила, но и всех
магических существ. Многие пришли на помощь. Меня тогда не пустили,
велев не высовывать нос из избушки и оставив приглядывать за мной
домового.
Мир магии дрожал так сильно, что я бы и сама не вышла наружу.
Было очень страшно… Через сутки маму привел Наум. Она разом
постарела, превратившись из статной женщины в древнюю старушку.
Пока я суетливо вливала в нее эликсиры, он сидел за столом и
смотрел на меня.
— Что там произошло? — Я опустилась рядом, устроив уснувшую мать
удобнее.
— Болото закрыто ценой жизни твоего отца и десятка ведьм. Даже
не знаю, сколько ведьмаков пало…
— Что?..
— Ты последняя молодая Ягиня. Кикимор не осталось точно, но
подсчеты еще предстоят. Мне так жаль… но на тебе теперь присмотр за
стеной, его ставили на крови твоих родных. И только ты услышишь,
если ее начнут ломать. Хуже только та новость, что их оказалось
несколько сотен, и часть все же ушли по миру, а значит могут быть в
любом городе.
— Кто они и что здесь делают?
— Кто ж знает! Кощей сказал, пришлые, а значит, могут вернуться.
Ведьмы объединяются в анклав, берут к себе всех оставшихся
магических существ.
— Я не справлюсь одна!
— У тебя нет выбора! Взрослей! — буркнул Наум, уходя из
избы.
Я и повзрослела под нравоучительный бубнеж домового… и под стоны
умирающей матери.
Двести лет спустя
— Без труда не выловишь и рыбки из пруда! — выкрикнул домовой,
шустро прячась под печку от летящего в него лаптя.
— Это-то ты к чему приплел, ирод?!
— Тебе давно замуж пора, а ты все сидишь в глухом лесу, все
ПРЫНЦА ждешь! Да к нам уж, почитай, сто лет никто, кроме ведьм, не
приходит, и даже те редкие гостьи! Кто тебя такую страшную замуж
возьмет? Глянь-то в таз! Страшила! — ехидничал Василий.
— А перед кем мне тут красоваться? Последний леший и тот помер
давно! — фыркнула я, но в начищенный таз глянула. Ну, не красавица,
да.
— Так я и говорю, в город надо, приложить усилия! Ведьмы тебе и
помогут счастье женское устроить!
Я умолкла, вышла на крыльцо и села на ступеньку, глядя на темный
лес. Тут не поспоришь, ведьмы приходят в нарядах, словно бабочки,
только плащом прикрыты сверху. Я же одета еще в платья матери, хожу
в лаптях на босу ногу, волосы вечно растрепаны, перевязаны платком.
Нет, все чистое, дом вычищен до блеска… но давно все обветшало.
Старый домовой Василий прав: надо идти в анклав к ведьмам. Там
не откажут в помощи. Вот завтра с рассветом и схожу, только найду
заветный камешек-перенос!
