— Мама!
Эна спрыгнула с кровати и, отыскав ногой тёплые тапочки,
двинулась на ощупь к двери. Комнату заливал лунный свет, но Эна не
могла открыть со сна глаз, и оттого шаги её были мелкими и
осторожными.
— Мама! — позвала она на этот раз немного тише и прислушалась к
шорохам за закрытой дверью. — Мама, это ты?
Неужто послышалось? Она нажала на ручку. Дверь скрипнула слишком
громко, и ей завторила половица, когда Эна выглянула в коридор.
Дом, окутанный ночной мглой, продолжал молчать.
— Мама?
Эна подошла к родительской спальне — оттуда не доносилось
никаких звуков, и она не стала открывать дверь. Однако ощущение
чьего-то присутствия не покидало. Крыса? Эта тварь может почти
бесшумно скользить по полу. От подобной догадки Эна подпрыгнула на
месте, но вместо того, чтобы бегом вернуться к себе, стала медленно
спускаться по лестнице. А вдруг это действительно мать,
забыв, что находится в чужом доме, ищет комнату покойного сына…
Замерев подле ночника, отбрасывающего на стену кровавый отсвет, Эна
уставилась в пустую тьму гостиной. Нет, отец бы сразу
проснулся.
— Эй? — позвала она тихо, уже на сто процентов уверенная,
что зря вылезла из тёплой постели.
Сон окончательно развеялся, и, внимая стонам старых
половиц, Эна спустилась в гостиную. Схватив со спинки кресла плед в
красную с зелёной клетку, она пошла к входной двери, за которой
горел ночной фонарь. Было тихо, холодно и влажно. Эна закуталась
поплотнее и на цыпочках направилась по засыпанной гравием дорожке в
сторону каменной скамейки. На сколько хватало глаз
простирались поля и за ними — дремучий лес.
— Дыра!
Эна уселась на скамейку и подтянула озябшие ноги. То ли от
холода, то ли от созерцания зелёно-синего пейзажа, захотелось
плакать, и она решила вернуться в дом, но лишь спустила на дорожку
ноги, как тут же подскочила от сильного удара — будто кто-то
швырнул в окно камень.
— Чёрт!
Это там, возле машины! Разум молил вернуться к входной
двери, потому что встречаться с непрошеными ночными гостями, имея в
руках лишь плед, было безумием. Но ноги уже вынесли её за угол, и
она чуть не перекувырнулась через капот машины.
— Папа?
Тот поспешил убрать руки с багажника.
— Ты почему не в постели?
Эна разглядела сквозь заднее стекло чемодан и почувствовала, как
вновь сильно защипало глаза, только уже не от холода.
— Ты уже уезжаешь?
Отец сунул руки в карманы куртки и поджал губы.
— Эна, дорогая… Мы с вечера простились с твоей матерью, и утро
стало бы причиной лишних слёз.
— А как же я? — Эна закусила губу. — Ты собирался уехать, не
простившись со мной?
— Нет, конечно же, нет, — отец сделал к ней шаг и сжал в крепких
объятьях. — Я бы сейчас поднялся к тебе. Почему ты не
спишь?
— Меня шум разбудил. Думала, крысы, а это оказался ты.
— Ага, — хмыкнул тот. — Большая крыса, которая бежит с тонущего
корабля.
— Папа, не говори так! — Эна высвободилась из отцовских объятий.
— У тебя работа.
Отец взял дочь за руку и повёл к дому, но потом неожиданно
повернул к скамейке.
— Гляди, какая зелень. Ну где ты увидишь такое в
Калифорнии?!
— Почему Ирландия? — спросила Эна, борясь с подступающими
слезами. — Почему не Бостон?
— В бабушкином доме тоже многое напоминает о Джеймсе. Дом
дяди Эрла, в котором мы никогда не были, идеальное место для твоей
матери.
— Почему не Бостон? — не унималась Эна. — Я-то могла остаться с
бабушкой!
— Эна! — голос отца превратился в лёд. — Ты нужна здесь!
Тебе скоро пятнадцать, ты не имеешь права капризничать, как
маленькая девочка. Неужели год в Ирландии — слишком большая плата
за здоровье твоей матери?!
Эна вцепилась в отцовскую куртку.
— Ты обещаешь прилететь на мой день рождения?! Обещаешь?!
— Я постараюсь.
