Пролог. “Пепел, вода и конец”
Мир умер двадцать лет назад.
Но, видимо, забыл об этом – всё ещё шевелится.
Я видел города, где люди торгуют водой, как когда-то золотом.
И тех, кто пьёт пыль, чтобы почувствовать вкус прошлого.
Я был морпехом.
Когда началась война за последние ресурсы, всё стало слишком простым.
Вода, еда, нефть – всё свелось к одной цели: выжить, уничтожив остальных.
Страны рушились под собственным весом, армии разрывались на куски, а люди кричали так, словно эти крики могли что-то изменить.
Кто первым нажал кнопку – я не знаю. Никто не знает. Мир забыл.
Первая ядерная бомба взорвалась внезапно.
Город, в котором мы служили, сгорел в огненном вихре.
Асфальт плавился, дома трескались, стекло и металл летели в воздух.
И каждый человек стал либо добычей, либо тенью.
Я начал эвакуацию.
Свою семью я нес в мыслях, как священный груз.
Жена держала дочь за руку, я – жену за плечи.
Мы бежали к ближайшему бункеру, пытаясь пробиться сквозь хаос, дым и обломки.
Бункер принимал лишь “правильных” – людей с нужными навыками, профессиями, которые могли быть полезны Золотому обществу.
Я пытался протиснуть семью в очередь. Но места кончились.
Один из “важных шишек” Золотого общества сказал мне холодно:
– Лучше лёгкая смерть, чем голодная.
И эта фраза звучала, как приговор.
Тогда начался обстрел.
Первые выстрелы разорвали воздух, залив его металлом и огнём.
Я рвался к жене, к дочери, кричал, тянул их, пытался укрыться за обломками.
Но оружие, от которого стреляли элиты, высасывало жизни сотнями тысяч за минуты.
Я видел, как тела падают, как люди исчезают в пепле, как огонь поглощает всё живое.
Я кричал, но мой крик растворился в хаосе.
И в этот момент, за тысячу километров от нас, на окраине города, упала вторая ядерная бомба.
Её волна шла медленно, но неумолимо, накатывая на город.
Я видел последнюю секунду их жизни – глаза жены, широко раскрытые, крик дочери, который я никогда не забуду.
Мир обрушился на нас с двух сторон.
Я закрыл глаза.
И тогда произошло нечто странное.
Что-то внутри меня открылось – не сила, не страх, а пустота, которую я ещё никогда не ощущал.
Всё тело наполнилось странным теплом, вибрацией, как будто каждая клетка готова была выжечь землю вокруг.
Но я не успел понять, что это – сознание отключилось, и мир погрузился во тьму.
Волна настигла меня.
И всё… затемнение.
Тьма.
Я лежу во тьме.
Сначала ничего не ощущаю. Только пустота.
Но потом появляются воспоминания – как вспышки в темноте.
Они приходят сами, без предупреждения.
Я вспомнил учебку.
Пыль, пот, крики инструкторов, металлический запах оружия.
Я – Майкл Джонсон, двадцатилетний парень, который думал, что знает всё о дисциплине.
Я быстро понял, что учёба – это не про знания, а про выживание, про то, кто сможет подняться, когда всё вокруг рушится.
Я нашёл друзей. Парни, с которыми делил жаркие ночи на плацу, смех и первые поражения.
Мы дрались плечом к плечу на стрельбищах, маршировали километры через леса и пустыри.
И первые горячие точки – это были не просто города, это были адские огненные воронки.
Мои друзья уходили один за другим – раненые, убитые, исчезавшие без следа.
Каждое имя оставалось в памяти как шрам.
Каждое лицо – тень, которая никогда не отпустит меня.
Служба закалила меня.
Я учился ждать, слушать, предугадывать.
Я понимал, что выживает тот, кто может быть холоден и беспощаден, но в сердце хранит память о тех, кто рядом.
И потом появилась она – Эмили Джонсон.
Мы встретились после очередной горячей точки, в маленьком прибрежном городке, где казалось, что мир ещё дышит.
Она смеялась, и я впервые понял, что дыхание может быть не только для выживания, но и для радости.
Мы говорили долго, смеялись до слёз, и мир казался огромным, но безопасным.
