Астра
Я стою ни жива ни мертва. Боюсь
вдохнуть и пошевелиться. Пыль залезла в нос, там свербит
невыносимо. Ещё и поэтому – почти без воздуха. Чихать нельзя. Если
меня обнаружат – мне конец.
– Я собрался жениться, – слышу я
голос мужа.
– Правда? Ты же вроде женат? – в
интонациях гостя сквозят ноты насмешки и праздного любопытства.
– Разведусь и возьму в дом чистую
кровь, что родит мне сына. Резеда беременная. А от этой полукровки
– только дочь и нет больше никакого толка.
– А что с этой женой делать
будешь?
– Да отправлю с глаз долой подальше.
Или брату верну.
– Продай её мне. Я хорошие деньги
дам.
Пауза. Сердце как не выскочит. По
спине течёт пот. От ужаса. От страха. От возмущения. От бессилия. Я
будто бессловесная овца. Бесправная. Униженная. Растоптанная всего
несколькими словами.
– Сколько?
– Хм, – снова та же усмешка.
И опять пауза. Видимо, рисует цифры
на бумаге. Слышу, как размашисто скрипит ручка. Я стою очень близко
от стола в кабинете мужа. И все эти звуки – как приговор. Как
выстрел в лоб.
И если до этого я чувствовала себя
оскорблённой, что меня собираются поменять на более элитную
племенную корову, то сейчас ощущаю гнев и ярость.
Предал. Нашёл другую. Заделал ей
ребёнка. А теперь продаёт меня, как какую-то шлюху в борделе.
Продаёт этому мерзкому Мехедову, который постоянно раздевал меня
глазами и бесконечно бродил тенью, подглядывал, пускал слюни, но
трогать не смел, зная, что это не сойдёт ему с рук.
– По рукам! – видимо, сумма Талгата
вполне устраивает.
– Заберу её к себе, – небрежно,
по-барски, вальяжно. Мехедов уже чувствует себя моим хозяином. –
Жениться не обещаю, сам понимаешь. А для развлечения вполне сойдёт.
А дальше будет видно.
– Деньги вперёд. А потом можешь
делать с ней, что хочешь.
– Так подъезжай завтра. Скрепим
договор. Надеюсь, ты человек слова и не пойдёшь на попятную. Всё ж
таки наливное яблочко. Жалко небось от сердца отрывать?
– Я поступлю так, как лучше для
меня. Мне нужен наследник. Астра его дать не может. Я бы мог
оставить её второй женой, но условия семьи Резеды таковы: их дочь
должна быть единственной. А раз так – значит так. Мне с
Ахматжановыми нет смысла ссориться. Во всех отношениях выгодный
союз, тем более, сейчас, когда я потерял так много активов.
– Да уж, положение у тебя – не
позавидуешь, – цокает языком Мехедов, а я буквально в обморок
проваливаюсь от удушья. Держусь из последних сил и боюсь не упасть,
не рухнуть им под ноги.
Может, только понимание, что если
такое случится, то у меня не будет ни единого шанса избежать
позорной и незавидной участи, удерживает меня на грани
сознания.
Наверное, я всё же счастливая
немножко. А может, небеса пожалели, посочувствовали мне.
Они ещё буквально перекидываются
парой фраз и уходят, покидают кабинет. И как только за ними
закрывается дверь, я сползаю на пол. На миг закрываю глаза.
Я бы, наверное, умерла сейчас, если
бы у меня была такая возможность. Избавление от всего. Уйти за
грань, где мне будет всё равно, что творится в этом доме.
Но у меня есть ради кого жить. И я
не хочу, чтобы моя дочь при живой матери жила с мачехой. Именно
поэтому я, пошатываясь, поднимаюсь, выхожу из-за плотной бархатной
шторы, куда зашла, чтобы протереть от пыли подоконник, и ухожу
прочь. Подальше от места, где только что стала предметом торга.
Я скольжу тенью вдоль стены, почти
бегу. Мне надо укрыться в своей комнате и хоть немного прийти в
себя. Благо, моя комната на том же этаже, что и кабинет мужа. Всё
ещё задыхаясь, срываю с себя одежду и захожу в душ.
Мне сейчас не только пот с себя надо
смыть, а и горечь унижения, осознание, что буквально несколько
минут назад перестала быть человеком для двух мужчин, что ударили
по рукам, заключая сделку.
