Влюбиться не значит
любить: влюбиться можно и ненавидя.
Федор
Достоевский
– Раз-два-три-четыре,
раз-два-три-четыре. Закончили. Переходим к следующему
упражнению.
Мы долго стояли у входа в спортзал,
но с виду молодцеватый учитель лет тридцати никак не хотел обращать
на нас внимания. У меня же было достаточно времени, чтобы
рассмотреть его: как же он красив, просто совершенство. Аполлон.
Правильно говорят: уроки физической культуры на то и созданы, чтобы
демонстрировать физические достоинства учителя и физические
недостатки учеников.
– Сергей Николаевич, я к вам в класс
с новенькой, – крикнула секретарша бальзаковского возраста,
заискивающе глядя на физрука и по совместительству моего классного
руководителя.
– Какие новые ученики могут быть в
одиннадцатом классе?
– Она переехала из другой области.
Отца сюда перевели. Он военный, – оправдываясь перед учителем за
Министерство Обороны, пролепетала секретарша.
– Фамилия-имя? – строго обратился,
повернувшись ко мне, физрук.
– Машко́ва
Станислава. Можно Стася, – спокойно ответила я.
– Ма́шкова
Станислава, – поправил меня стоящий первым в шеренге смуглолицый
кучерявый парень с модной щегольской стрижкой.
Судьба тогда прогремела фанфарами
мне в самое ухо: та-та-та-там! Но глупая девица все равно ничего не
поняла.
– Я – Машко́ва.
Станислава. Стася. Прошу запомнить и не путать.
– С такой фамилией ты – Маруся.
Ничего личного, – он поднял руки вверх и сложил в замок ладони. –
Привет, Маруся.
– Хм. В споре с круглым дураком и
зацепиться-то не за что, – поморщилась я.
Раздались тихие, несмелые
смешки.
– Отставить разговорчики. Кутусов,
последнее китайское предупреждение, а потом: упал, отжался. Ты меня
знаешь, все так и будет, – повысил голос физрук и, уже обращаясь ко
мне, бросил на ходу: – Машкова, переодевайся и становись в
строй.
С этой легендарной встречи с
химико-биологическим 11б классом гимназии №48 началась затянувшаяся
на долгие почти десять лет история моей ненависти и любви к одному
типу, воспринимающему окружающую действительность с изрядной долей
юмора, приправленного цинизмом.
***
Всю жизнь «мечтала» жить в Сибири!
Так уж сложились обстоятельства, что нам пришлось прожигать
какую-то часть своей жизни здесь, а не на берегу Черного моря, как
папе было обещано ранее. Где мы только не побывали за время его
службы в армии: и в Мурманской области, и в Свердловской, и в
Ленинградской, и в Тульской, и в Московской, и в Белгородской, жили
даже на Камчатке. Оттуда, с Ключевской Сопки, нас направили в
забытый богом сибирский край. Больше двух-трех лет мы нигде не
задерживались, а в иной год приходилось менять по два учебных
заведения, я предполагала, что и здесь мы ненадолго.
Вообще, папа мне неродной, но он со
мной с трехлетнего возраста, с того самого времени, когда молодым
офицером, увидев маму в гарнизонной библиотеке, влюбился раз и
навсегда. Я не стала помехой в их отношениях, напротив, папа
настолько проникся заботой обо мне, что считал родной дочерью.
Этот сибирский город мне понравился
сразу: небольшой, уютный, чистый. К тому же весь в зелени, отчего
небо под кронами тополей казалось тоже зеленым. Приехали мы
вечером, а утром пошли с папой ближайшую гимназию сдавать
документы. Для меня разницы не было: школа это, гимназия или лицей
– за годы путешествия по всей стране я была полностью
социализирована и совершенно самостоятельна. К тому же мне удалось
выработать стойкий иммунитет к разным детско-юношеским приколам и
шалостям. Главное, территориально гимназия находилась в пяти
минутах ходьбы. Из всех школьных предметов мне легче всего давались
химия с биологией и физика, поэтому выбор был очевиден:
химико-биологический класс, по этому профилю я училась и на
Камчатке.
