Дочери: спасибо за осознание мной
того, какими наивными и одновременно взрослыми, а порой до жути
мудрыми могут быть дети.
— Ты слышишь, как ветер разносит
чужие души?
— Да, Отец.
— Чуешь запах тлена, что вместо
положенного ему подземелья стоит над землёй?
— Да, Отец.
— Слышишь неутихающие крики
женщин и детей?
— Да, Отец.
— Ты хочешь всё вернуть и забыть
День Великой Чистки, как страшный сон?
— Да, Отец!
— Ты — лекарь нового
мира.
— Я — лекарь нового
мира.
— Ты — защитник Homo
sapiens.
— Я — защитник Homo
sapiens.
— Ты — искатель юных
душ.
— Я — искатель юных
душ.
— Чистых душ, незараженных чумой
двадцать первого века...
— Чистых душ, незараженных чумой
двадцать первого века.
— Ты найдёшь выживших и казнишь
всех старше восемнадцати за их вину перед потомками. Также и
юродивых, обезображенных и пострадавших от радиации: на них
проказа, и Бог отметил их. А детей, не подверженных болезни, чистых
и здоровых, соберёшь. С их помощью мы создадим новый мир, новый
порядок, новых людей. Поклянись служить Храму Новой Жизни!
— Клянусь! Во славу великого
Атома Стронция, показавшего несостоятельность прошлого, во имя
Изотопа Урана, который забрал тех, кто не способен был жить, и
продолжает забирать. Клянусь! Я отыщу всех...
— Тогда приступим!
Десятилетняя Катя была девочкой непослушной. Она часто убегала
из дома, чтобы прогуляться по пустующему посёлку. Бродила по
заброшенным домам, играла с тенями, ловила редкие снежинки, по
какой-то неведомой причине залетевшие в осенний дождь, и с
любопытством исследовала старые вещи, воображая, какие истории они
скрывают. Её особенно привлекали фотографии: на них были
запечатлены люди, которых в посёлке никогда не видели. Странные,
весёлые лица, которых теперь не встретишь среди угрюмых взрослых.
Почему же сейчас все такие хмурые? Почему разучились радоваться,
как люди с ярких картинок?
Родители порой сбивались с ног в
поисках дочери, но вскоре махнули рукой — особой опасности не было.
Пустошь давно обезлюдела, уже лет десять никто здесь не жил. Люди
исчезли бесследно, как и животные. Волки траву не едят, да и рыси
тоже. Кого бы тут охотники преследовали? Даже бродячие собаки ушли
в более крупные поселения. Местные кошки остались, но не одичали:
по утрам Ма подкармливала их коровьим молоком. Кошки оказались
полезными — держали мышей и птиц, разносчиков болезней, подальше от
дома. Ведь девятнадцать лет назад их первенец умер от неизвестной
заразы, затем ушли в Край Вечности ещё двое. И только спустя десять
лет родилась здоровая Катя, ставшая для родителей настоящим
чудом.
Девочку с детства учили: увидишь или
услышишь что-то подозрительное — сразу беги домой и кричи изо всех
сил. Несколько раз Катя уже прибегала с испуганными глазами. Первый
раз — когда впервые увидела зайца. Отец выбежал с ружьём, но заяц,
никогда не видевший людей, спокойно смотрел на него. В тот вечер
семья устроила пир с зайчатиной. Второй раз Катя встретила медведя.
Она не закричала, а тихо прокралась заросшими огородами домой и
сообщила об этом. Отец застрелил медведя, и теперь его шкура
согревала их долгими зимними вечерами.
С тех пор родители перестали
волноваться: «Пусть гуляет», — говорили они. У них ведь теперь был
свой маленький «защитник». Или, как Па любил называть её, Сигналка.
Чуть что — Катя поднимала такой крик, что тревога разносилась по
всем окрестным сёлам.
В тот день было особенно пасмурно.
Небо давило серостью, а холодный осенний дождь лениво моросил.
Осень никак не хотела уступить зиме: снег выпал, но быстро растаял
под тёплыми дождями, смешавшись с грязью. Катя шагала по вязкой
жиже в старых резиновых сапогах, обходя глубокие лужи и держась
ближе к поваленным заборам. Дома, полусгнившие за последние
двадцать лет, стояли уныло, как и сами жители, которых больше не
было. Малина разрослась настолько, что покрыла половину улиц,
заслоняя дальние дома, словно природа пыталась скрыть печальную
картину разрушенного посёлка.
