Я провела пальцем по стеклу, на коже
остался серо-белый след строительной пыли. Окна недавно поменяли,
свалив у дверей мешки с мусором. На улице накрапывал мелкий
моросящий дождик, оседая на белом пластике выпуклыми капельками. За
стёклами до самого горизонта, насколько хватало глаз, простиралось
кладбище. Неровные ряды крестов и памятников, огороженных
кривобокими, разномастными оградками, начинались сразу за объездной
дорогой. Начинались и не заканчивались. Ворошки – самый большой, и,
что ещё важнее, единственный могильник в Империи. Кому захочется
тут жить?
Я улыбнулась и сделала на грязном
полу пируэт. Ничто не могло испортить мне настроения. Не сегодня.
Ремонт близился к завершению, скоро у меня будет своя, отдельная
квартира, и плевать на то, что там за стеклом. Плевать на пятый,
последний, этаж и отсутствие лифта, плевать на воняющий кошачьей
мочой подъезд и угрюмых соседей.
Можно ли было предположить, что,
приехав в маленький городок на краю империи, скромная учительница
бальных танцев обзаведётся своей школой и квартирой? Правильно,
нельзя. Их у меня и не было. Танцкласс мы открыли вместе с
партнёром на базе местного дома культуры, детей немного, но,
сколько есть, все наши. А деньги на квартиру мне одолжили родители,
желая избавить от прелестей коммунального проживания. Чудес не
бывает.
В открытую створку влетел порыв
чистого воздуха. Ветерок сделал круг по комнате, взметнул серую
пыль и ринулся ко мне. Кожа похолодела, висевший на цепочке под
одеждой голубоватый кристалл, наоборот, нагрелся и, слабо кольнув
грудь, отразил атаку призрака.
Что сделали тебе живые, если твоя
ярость не утихает и после смерти? Почему ты блуждаешь по миру?
Слишком много мёртвых в нашем городе, людям с ними тесно.
Потянувшись к створке, я вновь
ощутила озноб, призрак был настойчив. Кад-арт, как обычно,
справился.
– Эилоза?
Ещё одна атака. Я со вздохом
расстегнула рубашку, подцепила цепочку и, сняв камень разума,
положила на подоконник. Блуждающий тут же ударил вновь. Меня
накрыла пси-атака - размытое видение короткого полёта и земля,
принимающая сломанное тело в свои твёрдые объятия. Темнота.
Слабенько, навскидку, интенсивность
онна[1] три, не больше. Образы только зрительные, ни чувств, ни
ощущений.
– Что случилось?
Нет ответа. Эилоза сегодня, хм… не в
духе. Я отвернулась от окна, в тёмном проёме коридора появились
сперва едва заметные, а потом всё более обретающие материальность
очертания хрупкой женской фигуры.
Передо мной стояла девушка. Никакой
полупрозрачности, никакой молочно-серой дымки, приписываемой
призракам людьми. Обычная девчушка из плоти и крови… на вид.
Блуждающие редко показываются живым. Во-первых, носящим кад-арт не
доверяют, а во-вторых, при материализации они растрачивают силы и
несколько дней не способны атаковать.
В стабильном состоянии призраки
способны общаться почти как люди, т. е. разговаривать, сидеть,
ходить, брать предметы, пользоваться ими. Затруднения возникают при
прямом физическом контакте с живыми. Учёные объясняют это
излучением тела, биоритмом, несовместимым с условной формой
блуждающих, который разрушает их временные оболочки.
Один раз из любопытства я взяла
девочку за руку. Одну, две секунды всё было в порядке, лишь на
ощупь несколько необычно, словно держишь птицу, мягкую, хрупкую,
невесомую. А потом призрак лопнул, растёкся вязкой липкой
субстанцией, как растаявшее желе. Хорошо, что жидкость без цвета и
без запаха и, высыхая, не оставляет пятен или каких-то других
следов, иначе уборки дня на два - вся комната была забрызгана.
Что случилось?
Более глупого вопроса блуждающему не
придумать. Всё, что могло, с ним уже случилось. И теперь призрак
четырнадцатилетней девчушки посещал меня с завидной
регулярностью
