Проект «Восход»: Цена правды
от автора: Все события и персонажи в книге выдуманы, любые совпадения, случайны.
Пролог.
Город Белогорск погрузился в осенний холод. Тусклый свет фонарей освещал трещины в асфальте, а за фасадами новостроек скрывались облупленные хрущёвки. Я стояла у окна своей квартиры, сжимая в руках стакан чая, который давно остыл. На столе лежала фотография: мэр Виктор Громов, улыбающийся на открытии очередного торгового центра. Теперь он был мёртв. И я знала, что это не просто несчастный случай.
Глава 1
Его нашли утром в парке за Домом культуры. Снег вокруг тела был окрашен в розовый цвет от крови, а на груди зияла аккуратная дырка от пули. Официальная версия, ограбление. Но грабители не оставляют жертв в дорогих пальто с нетронутым кошельком. Я прибыла в парк раньше полиции. У меня был сканер полицейских волн, подарок от Дениса, моего единственного друга из IT-отдела газеты. Услышав в эфире код «труп, мужчина, огнестрел», я бросилась туда, даже не допив кофе. Теперь немного о себе. Меня зовут Лиза Воронцова. Мне 32 года, но в зеркале я вижу женщину, которая выглядит старше. Тёмные круги под глазами, резкие черты лица, волосы цвета воронова крыла, собранные в небрежный пучок. Говорят, я унаследовала глаза матери, серые, с холодным стальным отливом. Именно их, по словам отца, боялись те, кого она разоблачала в своих статьях. Но о ней, чуть позже.
Снег хрустел под ботинками, когда я подошла к телу и чертыхнулась… Громов, наш мэр. Тело Громова лежало у замёрзшего фонтана, будто специально выставленное на показ. Пулевое отверстие между рёбер, не профессиональная работа или попытка замаскировать заказное убийство? Я наклонилась, чтобы сфотографировать следы, когда за спиной раздался хриплый голос:
– Здесь вам не место, гражданка. Или вы хотите пополнить статистику?
Я вздрогнула и обернулась. В трех шагах стоял высокий, сутулый мужчина лет сорока пяти, с лицом, испещренным морщинами и шрамом, возможно, от ножа, на шее около артерии. Он закурил сигарету, его пальто было покрыто желтыми пятнами, а в глазах отражалось презрение к себе и ко всему миру. Приглядевшись, я его узнала. Николай Семенов, бывший следователь МВД, уволенный после попытки обнажить коррупционную сеть в городской администрации. Теперь он частный детектив, злоупотребляющий дешевым виски и ненавидящий слово «справедливость».
– Вы тоже не из полиции, – парировала я, не отрываясь от камеры. – Полиция ничего тут не сделает. Громов наступил на хвост тем, кто выше крыши.
– Значит, вы знаете, кто это?
Он фыркнул, выпуская дым:
– Знаю, что вам лучше убраться отсюда. Ваша мать тоже любила совать нос, куда не следует.
Мурашки побежали по спине. Я резко обернулась:
– Вы знали мою мать?
– Знаю всех, кто плохо кончил.
Его слова попали прямо в цель. Я сжала кулаки, но сдержалась.
– Откуда вы знаете о моей матери?
Николай затянулся и посмотрел в сторону приближающихся полицейских сирен.
– Я работал в отделе, когда случилось ДТП с Анной Воронцовой. Только это не было ДТП. У нас приказ был не копать, а я копнул. Через неделю меня перевели в другой отдел, а через месяц – выперли по статье.
– Что значит, не было ДТП? – я шагнула к нему. – Что вы узнали?
– Не здесь, – отрезал он. – И не сейчас.
Моя мать, Анна Воронцова, была журналисткой, и ее работа в основном касалась расследований по коррупции и взяткам среди власть имущих. Она погибла, когда мне было 18. Официально, ДТП: грузовик врезался в ее машину на пустынной трассе под Белогорском. Но я помню, как за неделю до смерти мама говорила по телефону: «Если со мной что-то случится, ищи в делах мэрии».
Отец, бывший следователь прокуратуры, ставший военным корреспондентом, мотался по миру. В последний раз его отправили в Сирию. Мы и так не очень ладили, а после смерти мамы наше общение свелось к редким звонкам с приветами; даже на праздники и дни рождения не созванивались. Два года назад мне сообщили, что отец погиб. Подорвался на мине. Одиночество закалило меня. Журналистика стала не выбором, а необходимостью, единственным способом докопаться до правды, которую они так и не успели рассказать. Прежде чем я успела ответить, к нам подошла Ирина Львова с чемоданчиком криминалиста. Как тесен наш город. Молодая эксперт-криминалист, 25 лет, недавно переведенная из Москвы. Хрупкая, с короткой рыжей чёлкой и татуировкой в виде пера на запястье. Говорят, её отец, генерал МВД, но Ирина уехала в провинцию, чтобы доказать, что может добиться всего сама. Могут и ошибаться, конечно. Ее взгляд скользнул по мне, задержавшись на фотоаппарате:
