– Принимай товар, Пророк!
Грубый, но, слава Богу, хотя бы чистый мешок сдернули с моей головы.
Дергаться и орать я не стала.
К чему? Позориться только.
Понятно же, поговорить привезли. Для начала. Как минимум.
Дверь за спиной хлопнула. Мои курьеры исчезли.
Я прищурилась от яркого дневного света.
Хм…
Ухоженные мужские пальцы медленно раздавили панцирь здоровенного ярко-красного рака. Ммм, с лимончиком и укропом сварены.
Такие и я люблю.
А вот обладателя этих рук – не очень.
Дрожь от страха против воли прокатилась по телу.
Он сидел напротив. В полуметре буквально.
– Божко Илья Вадимович, – я дернула головой. Откинула растрепавшиеся волосы назад. – Тысяча девятьсот восемьдесят пятого года рождения. Статья сто пятая Уголовного Кодекса Российской Федерации. Часть вторая, пункт «ж», пункт «к».
Пророк даже не пошевелился.
Как и я, спокойно сидел. Ел раков и разглядывал меня.
И от этого его спокойствия меня морозом продрало. Я его помнила. И то, кем его считали – тоже.
А жаль.
Красивый же мужик. Породистый. Я бы даже сказала, супер-секси. Встреться мы с ним по другую сторону моей работы – может, я бы и запала.
Ну, как минимум – обратила бы внимание на пару разочков.
Ровно как и пять лет назад. Когда в последний раз видела его в СИЗО. А сейчас он стал гораздо брутальнее и злее.
Я этого не понимать не могла.
Шутка ли, с самого универа карьеру в прокуратуре оддолбить?
Только вот нахрена ему я?
Пророк бросил распотрошенный панцирь на тарелку. Вытер пальцы о салфетку и медленно поднялся.
Ого.
Как будто даже еще больше стал. Возмудел что ли, на государственных харчах?
Терминатор.
Меня две надо, чтобы ему от плеча до плеча встать.
Обстановка явно перестает быть гостеприимной.
– Настя, Настя, – он засунул большие пальцы в карманы джинсов. Обошел журнальный столик, перед которым сидел и подошел ближе. – Подари нам счастье, да?
Я фыркнула.
Боже, какая пошлость. Даже не смешно.
Но охота скалиться как-то моментально пропала.
Пророк встал прямо передо мной. С его ростом и моей полускрюченной позой на деревянной табуретке, я носом утыкалась ему прямо в пах.
– Помнишь меня, милая?
Я издевательски растянула губы:
– Нет, – взгляд Пророка был слегка снисходительным. Совсем чуточку. – Ты же всего лишь один из многих. Хотя память у меня профессиональная. Милый.
Черт, он словно не на зоне сидел, а в Калифорнии какой-нибудь тусил!
Что за улыбка Голливудская?
– А я тебя помню, мой сладкий прокурор! Каждую ночь тебя во сне видел. Все гребанные пять лет.
– Да ты что? – делано удивилась я.
Он внушительно покивал:
– Каждую, Настя. Сначала как тебя трахаю во все щели. А потом, такую красивую и нежную, душу.
– Фух! – я показательно выдохнула. – Хорошо хоть не наоборот! А сейчас я тебе зачем? Для первого или для второго?
– Я пока думаю. Мне из-за тебя лишнюю десяточку повесили, Настюш. А потом лишних же десять лямов мне пришлось отдать, чтобы по условно-досрочному выйти. Но это не самое страшное.
Я изобразила живейшее внимание.
Странные у него понятия, конечно. Но на то он и вор.
– Зона это не самое страшное, – вдруг повторил Пророк. Нагнулся и резко схватил меня за горло. Сдавил так, что у меня пищевод прострелило болью до самого желудка. – Главное, то, что именно ты, Настюш, в этом виновата.
Задергав непроизвольно связанными за спиной руками, я захрипела.
– Так ты что, отомстить пришел, Пророк? Не думала, что ты такой банальный.
Он отпустил мою глотку, и я закашлялась.
Мужские пальцы подняли мое лицо. Прошлись по губам с силой. Оттянули нижнюю в сторону. Размазали остатки помады по ней.
– Красивая ты сука, Настена.
– Какая пошлятина, честное слово, – я всеми силами пыталась удержать лицо.
Оскалилась прямо в лицо язвительно.
