Последнее... или уже первое, что я помню в своей жизни — это
темные, холодные воды сомкнувшиеся над моей головой. Помню панику,
попытки выплыть. Помню, как закончился воздух в груди, и как вместо
воздуха в легкие хлынула вода. А еще я помню, как поняла, что
умираю...
- Дин, тило! О ай ли тена лена?! Уа ле лава! (*Дин, смотри!
Ты видишь, вон там девушка?! Она совсем без одежды!)
Чей-то голос потревожил меня в небытие, заставляя очнуться. Я
открыла глаза. Надо мной стояла на коленях круглолицая женщина в
белом платке:
- О ае ои? О фае эит со ои? (*Ты кто? Ты откуда?)
Она смотрела прямо на меня, спрашивала о чем-то именно меня.
Что, вообще, происходит? Где я? Я же только что, мгновение
назад, барахталась в воде, пытаясь выплыть. А сейчас лежу в пыли на
какой-то дороге на опушке леса. Неужели меня вытащили и бросили,
решив, что я умерла? Попыталась встать, но тело не слушалось, оно
ощущалось как тяжелое и какое-то чужое, как будто бы я отлежала его
целиком.
- О ае ои? О фае эит со ои? (*Ты кто? Ты откуда?) -
снова повторила женщина.
Я не понимала о чем она говорит. Ни слова. Странно. Если меня
вытащили из воды и бросили на берегу, то я должна понимать то, что
говорит мне эта женщина.
- Пипец, - прошептала я, - и куда я опять попала?
- Пиапа?! Икудая опа пиапалла?! (*Наложница? Из гарема
султана?) - удивленно переспросила женщина, и вдруг охнула и
прижала ладони к щекам. А в ее глазах промелькнуло какая-то
гадливость, словно она увидела что-то очень неприятное.
Она уже начала подниматься с колен, оставляя меня валяться в
грязи на обочине дороги, как вдруг в ее глазах мелькнуло понимание.
Она снова охнула и упала на колени, бесцеремонно разворачивая меня
за плечо. И ткнула пальце в большую, в форме луковицы родинку на
спине, которую я так и не вывела.
- Дин! - закричала она, повернувшись к кому-то, - О ле тама
тиена ае ле туа лене! Манато на гаоа и ле тели тусагае уа мавае!
(*Дин! Ты посмотри, девушка, кажется, из нашей деревни!
Помнишь, лет пятнадцать назад у нас девочек украли?)
- Э ле мафи! - раздался удивленный мужской голос, - Е татуа она
уо аве о ие ле ну! (*Не может быть! Тогда надо отвезти ее
домой!)
- Иое (*Да.), - закивала женщина, соглашаясь с тем, что
сказал невидимый мужчина.
- Иое, - повторила я... Не знаю, что они задумали, но, надеюсь,
что-то хорошее.
- Иое, - рассмеялась женщина и куда-то исчезла.
Но я едва успела оглядеться, как она вернулась с большим, но
довольно грубым полотном. Расстелила его прямо на землю, перекатила
мое тело, которое от каждого прикосновения взрывалось такой болью,
что я невольно застонала...
- Леа се меа, - женщина рассмеялась, - е лели! Она мафи ае леа
она е алу... (*Вот так. Ну, ничего, теперь все будет хорошо.
Если больно, значит у тебя хватило сил сбежать целиком)
Ничего не понимаю... Когда женщина замотала меня в полотно, к
ней подошел огромный в два раза больше нас обоих мужчина, легко
поднял меня на руки и куда-то понес. Каждый его шаг отзывался такой
пронзительной болью в просыпающемся теле, что я прикусила губу,
чтобы не стонать слишком громко. А вот слезы сдержать не могла. И
они хлынули из глаз застилая все вокруг непрозрачной пеленой.
- Е лели, - прогудел глубоким басом силач, несший меня, как
пушинку, - Она мафи ае леа она е алу... (*Ну, ничего, теперь
все будет хорошо. Если больно, значит у тебя хватило сил сбежать
целиком)
Ничего не понимаю... Но кажется, эти незнакомые люди, хотят мне
помочь...
Мужчина опустил меня в простую деревенскую телегу, на охапку
свежескошенной травы, которая одуряюще вкусно пахла сладкой
зеленью. Женщина села рядом, поддерживая мое безвольное болящее
тело.
- Лели, ма ле Атуа. Алу!
