– Давай руку! Ну!
Снежка, смеясь, протянула ладонь и, опираясь на Кирилла, спрыгнула на низкий заасфальтированный перрон. Этот город был последней большой остановкой, за три часа до подмосковного городка, где должны были завершиться их гастроли. После двух концертов ребята отправятся в столицу, а она, наверное, поедет домой...
Вот уже несколько месяцев Снежка не видела маму. На календаре – середина сентября. И сколько же за это время изменилось в жизни! Растерянная, неуверенная в себе невзрачная серая мышка расцвела, раскрылась, как тугой бутон под лучами солнца. «Ты вся светишься!» – сказал ей недавно Орлов, почему-то пряча грустную улыбку. Она и в самом деле сияла, искрилась небывалым счастьем, выплёскивала его в каждом движении, слове, в каждом взгляде... И единственное, что её сейчас огорчало, – это то, что она не могла привезти и познакомить с мамой всех ребят, ставших ей родными за эти месяцы, тех, с которыми она объехала почти всю страну...
У них в Москве какие-то срочные дела, съёмки клипа, запись новых песен, да и график выступлений очень плотный – зрители соскучились по любимой группе. Они и Снежку-то отпустили только на неделю. Домой, конечно, очень хочется, но жаль, что даже неделю рядом не будет их. И самого главного человека – Андрея. Снежка знала: никого главнее в её жизни никогда не будет. Да и не надо больше никого.
Каждый день её первая и последняя мысли неизменно были о нём. Каждое утро, просыпаясь в гостиничном номере или в купе поезда, она первым делом искала глазами зеркало и, с удовольствием разглядывая своё радостное лицо, невольно спрашивала себя: «Почему так случилось? Почему он меня полюбил?», и не находила ответа...
Разве можно ответить, почему среди туч внезапно показывается солнце? Или почему в ту самую минуту, как ты подбегаешь к переходу, на светофоре вспыхивает зелёный свет? Было просто ощущение, что всё происходит так, как и должно быть.
С того памятного дня, когда Андрей впервые поцеловал Снежку в залитым солнечном светом номере, прошло уже больше двух месяцев. Многое изменилось за это время, но, в общем, дружественная атмосфера в группе не нарушилась. Ребята, как и предсказывал Гуров, постепенно привыкли к новому положению Снежки и приняли его как должно. Уже никто не удивлялся, когда во время застолий она всегда садилась рядом с Андреем, как и тому, что по другую сторону, оттирая всех, железно усаживался Орлов. Старательно не обращали внимания, когда прямо посреди оживлённого разговора Андрей прерывался, чтобы поцеловать свою девушку. И если посреди прогулки они неожиданно уединялись, никто из музыкантов не искал их и не окликал. Даже насмешливый Кирилл перестал бросать им в спину многозначительные взгляды.
Некоторое время, правда, всех удивлял Вадим Климов, как-то беспричинно резкий как с Андреем, так и со Снежкой, словно за что-то был обижен на них обоих. Андрей, привыкший видеть в нём близкого друга, воспринимал это очень болезненно. Напротив, с Орловым Вадим в то же время как-то сблизился, часто сам заводил с ним разговор и строго пресекал любые попытки кого бы то ни было задеть Орлова или посмеяться над ним. Орлов-то и обещал разобраться, когда Снежка, не выдержав, пожаловалась ему на Вадима. На следующий день Климов подошёл к ней с прежней открытой улыбкой, извинился, правда, так и не объяснив, за что, и вроде бы стал прежним. Однако в глубине глаз Вадима и Снежка, и Света часто ловили тихую, приглушённую грустинку, которой раньше не было. Прежний сияющий Белый стал меньше улыбаться и больше задумываться, никому не рассказывая, о чём. И странная его дружба с Орловым не только не прошла, но день ото дня укреплялась. Причём сближение происходило именно по инициативе Вадима, сам Мишка не очень-то к нему стремился и, казалось, поначалу был удивлён так же, как и все.
