Индийский океан дышал жаром, выдыхая на крошечный островок воздух, густой, как патока. "Лазурный Балос" – жемчужина, затерянная в бирюзовых водах, где белоснежный песок сливался с джунглями, пахнущими гармоней экзотических цветов и гниющих манго. Здесь всегда было +35°C, и даже тень не спасала – она лишь делала жару более коварной, обволакивающей, как шёлковый саван.
Я стояла на краю старого деревянного пирса, босиком, чувствуя, как шершавые доски впиваются в подошвы. Мой прозрачный хитон из тончайшего сингапурского шелка – тот самый, что Нико привез мне три года назад после "дела в Малайзии" – развевался на ветру, обнажая белые шрамы на бедрах. Он был почти невесомым, но сегодня висел на мне, как свинцовый плащ, с каждым вздохом врезаясь в обожженную солнцем кожу.
14:00
Прилив начал медленно забирать мой алый шарф – тот самый, цвета запекшейся крови. Вода ласкала край ткани, потом потянула за собой.
Я наблюдала, как шелк растворяется в бирюзовой пучине, но не пошевелилась.
"Он опоздает. На час. Как в прошлый раз, когда заставил меня ждать у храма Будды. Как в позапрошлый, когда я просидела всю ночь на берегу. Но он приедет. Он всегда приезжает. Даже если только затем, чтобы снова уйти."
15:17
Солнце прожигало кожу до волдырей. На плечах уже выступили розовые пятна – завтра они почернеют. Где-то за спиной слышался смех местных рыбаков, плеск волн о борт яхты, крики чаек. Но все это тонуло в гуле крови в висках.
16:30
Мои губы потрескались до крови. В глазах плавали черные пятна, и я сомкнула веки, чтобы не упасть. Лейла – моя верная служанка, единственная, кто осталась со мной после всего, – осторожно поднесла к моим губам стакан с личи-гранатовым соком.
– Госпожа… – ее голос дрогнул.
Я машинально оттолкнула стакан. Ледяные капли брызнули на горячие доски пирса и тут же испарились.
"Если выпью сейчас – он появится именно в этот момент. Увидит, как дрожат мои руки. Поймет, что я слабая. А я не слабая. Я выдержу и это."
17:48
Тень от маяка легла на воду длинной стрелой. Где-то вдали заиграла мандолина – наверное, рыбаки возвращались с уловом. Я вдруг вспомнила, как Нико учил меня завязывать морские узлы на этом самом пирсе.
"Туже, Садэ, – смеялся он, обхватывая мои пальцы своими. – Мертвый узел должен быть таким, чтобы даже смерть не развязала."
18:55
Песок между досками обжигал ступни, но боль уже не ощущалась – ноги онемели, будто кто-то перерезал невидимые нити, связывающие их с мозгом. Колени подкосились, и я рухнула на раскаленные доски.
Лейла вскрикнула, бросилась ко мне, но я жестом остановила ее.
"Если умру здесь… он найдет мое тело. Увидит, как ветер играет моими волосами, как прилив целует кончики пальцев. И это станет его самым страшным наказанием – знать, что последнее, что я чувствовала, было не его прикосновение, а безразличие моря."
19:44
Тьма.
Но сквозь нее – далекий рев катера. Глухой, как сердцебиение умирающего.
"Он приехал."
И тогда я засмеялась. Потому что знала – теперь он будет ждать.
…
Я открыла глаза в белоснежной палате местной клиники – месте, куда свозили рыбаков, изуродованных акулами, или женщин, переборщивших с опиумом.
Зеркало напротив отражало моё лицо: загар до бронзы, потрескавшиеся губы, пустые глаза. И… новый алмаз на тонкой золотой цепи.
Камень был холодным. Как его улыбка.
"Он здесь."
Лейла молча помогла мне сесть, её пальцы сжали мою руку.
– Господин приказал отвезти вас домой и подготовить к ужину.
Голос её был ровным, но я знала – она боится. Боится его. Я не знала почему, ведь Нико никогда даже не контактировал с обслугой на острове.
– Хорошо. Готовь.
Моя вилла – трёхэтажный монолит из тикового дерева и чёрного стекла, спрятанный в пальмовой роще. Ветер играл прозрачными шторами, открывая вид на манговый сад, где когда-то… Нет. Не сейчас.
