Стой! — какой-то парень кричит мне
вслед.
Я не слушаю. Быстро поднимаюсь по
деревянной лестнице загородного дома родителей мужа. В груди
радостно трепещет, а руки подрагивают. Джинсы немного сковывают
движения, зато зеленая футболка, заправленная за пояс, свободная.
Длинные рыжие волнистые волосы лезут в лицо. Откидываю их назад,
жалея, что не сделала хвост.
Вечеринка, на которую я не
собиралась ехать, в самом разгаре. Люди на первом этаже слушают
музыку, пьют, веселятся. Но мне не до них. Я ищу мужа. Один из
гостей, лысый парень с татуировками, которого я ни разу не видела,
сказал, что Глеб пошел наверх. Поэтому поднимаюсь я помчалась
наверх. Мне нужно поделиться с мужем радостью. Не могу поверить,
что у меня получилось. Аккуратно сжимаю в руке конверт с
документами и добегаю до конца лестницы. Не останавливаюсь.
Прохожу мимо однотипных лакированных
дверей. Паркет под ногами поскрипывает, а бежевые стены с семейными
фотографиями подгоняют идти быстрее. Кусаю нижнюю губу, надеясь,
что разговор пройдет хорошо, и Глеб поддержит меня.
Сердце громко стучит. Адреналин
несется по венам и отдается шумом в ушах. Губы подрагивают в
улыбке, которая то и дело намеревается появится на лице.
Нужная дверь в конце коридора
приближается. Глубоко вздыхаю, прежде чем открыть ее. Перешагиваю
через порог. Хмурюсь. Где Глеб? Спортивная сумка на месте. Стоит не
разобранной около окна. Постельное белье на кровати смято. Одежда
аккуратно висит на спинке стуле. Может, он внизу, а я просто его не
заметила?
Разворачиваюсь и уже хочу выйти,
как, словно сквозь преграду, до меня доносится шум душа.
Улыбаюсь. Теперь понятно. Дверь в
углу комнаты рядом с большими окнами сливается со светлыми стенами,
которые почему-то навевают ощущение стерильности. Мама Глеба
считает, что свет — это первое, к чему нужно стремиться в доме. Он
должен отражаться от всего, поэтому в доме много зеркал и разных
лампочек.
Пересекаю комнату. Берусь за
металлическую ручку и…
— Да-а-а, — женский стон прорывается
сквозь шум душа. — Сильнее. Еще. Давай же.
Замираю. Сердце пропускает удар.
Дыхание застревает в груди.
— Ну же! Давай! Жестче, — крик
сменяется протяжным стоном.
Ладонь соскальзывает с ручки.
Конверт выскальзывает из пальцев.
Не может быть.
Смотрю на дверь. Перед глазами
расплывается. Слышу протяжный мужской стон. Отшагиваю назад.
Взгляда с двери не отвожу. Воспоминание о нашей последней встрече с
Глебом возникает само по себе.
***
— Я приеду. Просто позже,
хорошо? — отхожук окну и складываю руки на груди. Смотрю
на площадку, где по горкам ползают дети. Невольно
улыбаюсь.
— Твой брат планировал эту
вечеринку два месяца назад, — слышу шаги Глеба, затем скрип дверцы
шкафа. — Ладно я. Как ты перед ним оправдываться будешь?
— Я позвоню Леше, — кусаю щеку
изнутри, представляя, какой разговор меня ждет. — Просто Алевтина
Павловна в другое время не может, а нам нужно обсудить, что делать
с моей учебой дальше, — разворачиваюсь и вижу, как Глеб сменяет
привычную белую рубашку на такого же цвета футболку, демонстрируя
татуировки, которые тянутся по рукам. Темные волосы взъерошены,
карие глаза не отрываются от меня.
Он замирает, так и не опустив до
конца футболку. Его губы поджаты, глаза прищурены.
— Учебу? — удивление, смешанное
с предостережением, наполняет голос мужа.
— Я…
Не успеваю закончить, как Глеб
качает головой.
— Не нужно. Я все
понял.
Он молчит. Долго. Взгляд
проникновенный, осуждающий, тяжелый. Широкие брови нахмурены. Губы
превращаются в тонкие линии. Мне хочется сжаться, а еще попросить
прощения. Знаю, мы стали совсем мало проводить времени вместе. В
этом виновата только я. Учеба заняла в моей жизни первое
место. Все должно было скоро измениться, вот
