Всё вымышлено. Любые совпадения
случайны
Закат сегодня фантастический.
Я замираю на холме и пялюсь на
желто-розовое небо. Дух захватывает, а вдох такой глубокий, что
опаляет легкие.
Окна палаты в клинике, где мою
головушку лечили последние два года, выходят на соседнее здание,
из-за которого не видно ни-чер-та. Мне это было необходимо, но
обида на родных такой силы, чтобы переварить ее немыслимо. Я рыдала
и кричала, чтобы меня забрали, я так кричала на коленях перед
ним... волна холода пробегает по спине.
Я открываю ручку газа, и эндуро*
ревет на месте. Пульс частит, за спиной растут крылья.
Что я здесь делаю?
Сама не знаю. Почти такой же
мотоцикл мне дарил отец, мы оба обожали мотокросс. Наверное, мне
захотелось вспомнить, как это было раньше. Помню свой ужас перед
трассой: мне восемь, я визжу и пытаюсь соскочить, папа рядом. Он
говорит, что все получится. Секундой позже я взлетаю на высокий
холм и смеюсь, зная, что родители смотрят. У меня получается, они
это видит, и я на крыльях лечу!
Взмах за спиной — теперь рваными,
призрачными, но они, оказывается, всё еще есть, и я устремляюсь
вперед.
- Не тормозим! - кричит лидер. -
Дальше с горки!
Длительный заезд по пересеченной
местности с разнообразными препятствиями. Я отключила мобильник,
потом скажу, что была в кино и батарея села. Мне нужен отдых. Хотя
бы день. Нужно почувствовать себя живой.
Лидер поднимает руку, и мы
останавливаемся. Я тоже слышу шум — в этом лесу еще есть
мотоциклисты.
На поляну вылетают двое. Резко
останавливаются. Мужчины. Поверх брони у них футболки с эмблемой
волонтеров.
Я вжимаю голову в плечи, чуть ее
опускаю, молясь, чтобы не по мою душу. Полиция принимает заявление
о пропаже человека спустя сутки. Прошло двенадцать часов. Мой отчим
вполне мог форсировать события. В ушах начинает шуметь, я вспоминаю
голые стены в палате, решетки на окне, я вспоминаю свои ощущения
там и начинаю дышать глубже.
Удрать не получится. Я хоть и
сумасшедшая, но не безумная — знаю, что найдут. Но при этом
напрягаюсь, будто готова в любой момент рвануть с места и скрыться
в чаще.
Один из парней снимает шлем и
слезает с мотоцикла. Подходит ближе.
Молодой, может, чуть старше меня.
Смазливый! Будто только что вылупился из поп-группы, а вот глаза —
темные и пустые, словно ему лет под сотню и всё хорошее он оставил
в прошлом.
Это все я считываю моментально. Есть
такая фишка у аутсайдеров, они друг друга определяют за километр. И
держатся подальше. Моя сестра Юляшка всегда говорит, что невезение
— заразно. Поэтому от лузеров надо держаться как можно дальше.
- Привет! - басит смазливый.
Лицо у него смутно знакомое, но я
понятия не имею, откуда. Может, и правда певец? Такого легко
представить в широких штанах на обложке диска. Он показывает на
эмблему волонтеров на груди.
Наш лидер объясняет, что у нас
заезд, мы спортсмены и всё такое.
«Только не по мою душу, только не
это, пожалуйста», - бормочу я.
Через долбежку сердца различаю речь
смазливого урывками:
- Детей лет десяти-двенадцати...
Мальчик и девочка. Да, спортивное ориентирование. Проходили здесь в
девять утра... Остальные уже четыре часа как в точке сбора. Эти
пропали. Их тренера надо в жопу бутылкой выебать: сто пропущенных
на телефоне, он спал, блядь. Щас телефоны уже недоступны.
Я вскидываю глаза. У него они —
по-прежнему пустые, выражающие какую-то безумную агрессивную
решимость. Мурашки бегут по коже, я пялюсь как завороженная.
Наш лидер поворачивается и говорит
громко:
- Ребят, мы или катим дальше по
маршруту или помогаем волонтерам искать детей. Далеко уйти они не
могли, там дальше чаща и овраг, значит, где-то в пределах
километра.
Разумеется, все соглашаются. Скоро
стемнеет, и поиски значительно осложнятся. От мысли оставить детей
ночевать в лесу — пробирает ужас.
