2 года спустя от событий первой
книги
Некоторые мужчины разрушают до
основания, лишают веры в будущее и желания жить. А некоторые...
Я оборачиваюсь, надуваю щеки, Ромка
тут же заливается смехом, а я показываю ему язык. Ответ следует
мгновенно: он корчит рожицу. Мы смеемся, пока Ярослав, хм.
Ярослав спит без задних ног в
автокресле. Устроил ночью концерт, а теперь ну просто ангелочек.
Невольно улыбаюсь, залюбовавшись.
А некоторые из них... наполняют
теплом, силой и жаждой этой самой жизни. Есть мужчины, чья любовь
становится счастьем. От них внутри распускаются цветы, и сердце
наполняется весной. Отныне и навсегда мне есть кого любить. Я
больше не одинока.
В ту минуту, как я узнала о
беременности, мир снова перевернулся. Я замерла, а потом все силы
бросила на то, чтобы поставить горе на паузу.
Долгое время никому о секрете своем
не рассказывала, а когда пришло время вставать на учет, то выбрала
частную клинику подальше от дома.
Отец моих мальчиков — бандит,
которого застрелили на очередной сделке, вышедшей из-под контроля.
Цена вопроса была — полтора миллиарда. Для окружающих, именно
столько стоила жизнь горячо любимого мной человека, для меня она
была бесценной.
***
Мы с Ромкой и Яриком отправляемся по
делам. Осень уже на пороге, и работы хватает, чтобы в будущем
сезоне «Залив свободы» снова открыл двери для туристов.
- О, кто это тут у нас? - радостно
восклицает Зинаида, секретарь главы района, когда я открываю дверь
приемной с коляской.
- Это Рома и Яр к вам пришли на
огонек! - отвечаю в тон я.
Ромка на моих руках снова хохочет,
выкручивается, бросает в тетю Зину хитрющие взгляды. Яр спросонья
не понимает, что происходит. Сидит в коляске. Губы поджал.
Взъерошенные волосы, сонный взгляд. Он обычно серьезен и всем
недоволен, уж не знаю какие у Адама были родственники, но у себя в
роду я такой сварливой помню лишь, простите, бабушку.
Оба они сильно похож на своего отца,
да так, что диву даешься. Только глаза мои — темно-карие.
- Какие красавцы! А подросли-то как!
Яр как обычно только проснулся? - потом добавляет уже мне: -
Николаевна у себя, тебе назначено?
- Да я на минуту, Зина, е-мае. Еще я
не записывалась к Николаевне. Пошли, Ром.
Открываю дверь, заглядываю:
- Любовь Николаевна, здрасте! Вы
разрешение мне подпишете? Быстро-быстро, - тараторю я, - крохотную
подпись, и я по делам ускачу и не буду вас дергать.
- Какое еще разрешение, Рада? А,
Ромочка! И Яр тут! Какие гости чудесные, а мне и дать нечего... с
утра ношусь в огне. Так, Рада, у меня дел по горло, мне некогда
тебе ничего запрещать! В чем вообще дело?!
Усмехаюсь.
- Мой муж разве к вам не
заходил?
- Ростислав? Заходил! А что он
хотел? Не помню, лесополосу засадить?
- Аллеи хотим сделать прогулочные.
Ну можно, а?
- Да ради бога! Давай, где
подписать.
И пока я быстро подсовываю бумаги,
Любовь Николаевна успевает чмокнуть Ромку в ручку, а Ярика в
лоб.
Как выяснилось, не все в
окрестностях ненавидели Адама. На похоронах было столько народу,
что Светлана распереживалась, мол, не всем хватит места на
поминках.
Мне было в тот момент глубоко
плевать. Ни на кого не смотрела, ни с кем не разговаривала. Пелена
перед глазами и нестерпимая не проходящая боль в груди. Запомнила
только, что папа с тетушками что-то от меня хотели, какие-то
вопросы сыпали, а ведь я что-то отвечала им. На библии вам клянусь,
не помню ни единого слова.
Тогда многие от меня что-то хотели,
у местных жизнь довольно скучная, а бандитские похороны, еще и
ранение пулевое, разве не повод нарядиться и в свет выйти?
Я не знаю, что на мне было надето,
не помню, умывалась ли в тот день вообще и ела ли в ту неделю хоть
что-то. Тошнило сильно, может от стресса, а может, поздний токсикоз
накатывал.
