Черный бархат космоса не
отпускал.
Перламутрово-золотые, сине-фиолетовые
и молочные разливы звезд повсюду. Блуждающие звезды норовили задеть
горячим боком. А если уйти очень-очень далеко и на временной шкале
поставить ноль, то можно наблюдать начало всего из первых
рядов.
Девять звуков. Иногда четыре звука.
Откуда они?
Но в космосе тишина.
И много темно-фиолетового.
Всегда тишина и статичность.
Статичность, если тебе отведен
короткий срок жизни.
Жизнь… тут не имеет ни начала, ни
конца. Перерождение.
К чему возвращаться? Сил нет.
Нет, четыре звука чаще. Такие
странные звуки.
Нет верха, нет низа, права, лева.
Все едино. И бездна времени.
Всегда было так и всегда так
будет.
Но сначала было по-другому. Как?
Белый хвост мелькает рядом. А потом
искры, радуги, водопады.
Идти? Куда идти? Не понятно.
А вот звезды и галактики – это
понятно. Это постоянно. Это величественно. И почти бессмертно.
Смерть…
Он зовет.
Кто он?
Нет ответа.
И на смену бархату космоса приходит
беспощадный свет.
Андрей Рихтер нахмурился и вышел из
своей комнаты в общежитии. Хорошо, что сейчас в Академии каникулы и
студенты в разъездах. Не любил показывать им плохое настроение, а
притворяться не было ни сил, ни желания.
К себе он заходил, чтобы принять душ
и переодеться. Иногда садился на кровать, брал подушку и зарывался
в нее носом. Ткань еще хранила запах ее волос.
Немногочисленные вещи Миры, которые
остались в его комнате, рука не поднималась убрать или хотя бы
переложить. Ее телефон на тумбочке у кровати. Сквозь проем между их
комнатами видна ее синяя толстовка, брошенная на стул, футболка на
кровати. Его, кстати, футболка, спать она предпочитала в его вещах.
Дверца шкафа открыта, оттуда виднеется фиолетовая юбка, это форма
Глазовской Академии магии или ГАМ. И ее ректор – Андрей
Вильгельмович Рихтер – каждый день приказывал себе быть собранным и
идти работать. Ну, и жить дальше.
В Академии в своем кабинете
погрузился в бумаги, дел всегда было много. Несмотря на то, что
заведение было небольшим и рассчитано всего на двенадцать
студентов, Министерство магии не щадило и требовало отчитываться в
полном объеме, как большие Академии. А сейчас еще и новых студентов
нужно принимать. Роза, его секретарь, при всех ее особенностях
стервозного характера и прилипчивого поведения (прилипчивого только
к Рихтеру), могла бы очень помочь сейчас. Но они вчетвером решили,
что не нужно привлекать еще кого-либо до августа, сами
справятся.
На пальце ректора сверкнул фамильный
перстень – аметист, оттенка насыщенный сибирский в золотой оправе –
«молчал». Да и к чему артефакт, если все его магические способности
мага-универсала сузились только до непрерывного сканирования
физического состояния.
Это раньше каждую свободную минуту
он бежал на второй этаж и под негодующими взглядами Лорана Лакомба,
профессора артефакторики, зельевика и лекаря, и Шарлотты Андерсон,
профессора ментальной магии и телекинетики, пытался увидеть
прогресс. Но уже долгих двадцать семь дней ничего не менялось.
Ничего.
В кабинет Рихтера вошел Монах,
смотритель Источника магии, что располагался под землей рядом с
Академией. Мужчина когда-то был студентом ГАМ, потом попал в лапы
работников Министерства магии и здорово пострадал от этого. Андрей
чувствовал свою вину из-за его состояния: смотритель не мог
появляться при свете дня. Свечение Солнца, пусть и совсем
незначительное, оставляло ожоги на теле мужчины, поэтому Монах жил
в подвалах Академии при Источнике.
- Неужели уже ночь? – скорее себя,
чем посетителя, спросил Рихтер.
За окнами его кабинета, выходящими
на центр города, на площадь Свободы, глазовская молодежь сбивалась
в пестрые компании, чтобы беззаботно провести время, общаться,
смеяться, любить… Лето же.
