Июль 2025 года.
Последние минуты ночи цепко держались за комическую землю, но их власть таяла с каждой секундой. Где-то за зубчатой, темно-синей кромкой бескрайней тайги, на востоке, небо начало тлеть. Сначала едва уловимым пепельным светом, затем – тонкой полосой размытого акварельного мадженты. И вот, краешек исполинского, пламенеющего диска, пугающе огромного в этой первозданной тишине, медленно, величаво выплыл из-за макушек спящих лиственниц, превращённых в черные силуэты.
Рассвет над тайгой был зрелищем, ради которого стоило просыпаться в пятом часу утра. Это был не просто восход солнца – это было таинство, спектакль, разыгрываемый самой природой. Первые лучи, острые и почти осязаемые, словно золотые щупальца, пробивались сквозь частокол вековых кедров, пихт и елей. Они выхватывали из предрассветной мглы причудливые узоры на коре, играли на каплях ночной росы, превращая их в алмазные россыпи, и мягко ложились на бескрайние просторы, тронутые легкой, серебристой дымкой. Небосвод над Республикой Коми, бесконечно глубокий и чистый, постепенно менял палитру: от лилово-синих глубин через нежные персиковые и абрикосовые тона к ослепительному золоту, зажигавшему верхушки самых высоких деревьев.
Воздух. Его нельзя было просто вдохнуть – им можно было упиваться, как самым изысканным вином, им можно было заболеть, чтобы потом тосковать по нему весь остальной год. Он был холодным, обжигающе свежим, кристальным на вкус, словно его только что слепили изо льда и звездной пыли. И он был густо, до головокружения, напоён ароматами – сложным, многослойным букетом, который невозможно было воссоздать ни в одной лаборатории мира.
Терпкий, смолистый, бальзамический дух хвои был доминантой, основой всего. Он витал повсюду, проникая в одежду, волосы, мысли. К нему примешивался сладковатый, травянистый, удивительно нежный запах свежескошенной травы с центрального стадиона «Гренады», где накануне закончили последнюю подготовку. От реки Вычегды, широкой и могучей, петляющей внизу, как гигантская серебристая змея, тянуло влажной прохладой, запахом мокрого песка, ивняка и водорослей. И поверх всего этого – едва уловимый, но оттого ещё более волнующий дух далёких гроз. Где-то там, за десятки километров, на границе с Пермским краем, бушевала стихия, и ветер, словно почтальон, нес с собой её весть – запах озона, свежести, промокшей земли и могущества, заставляющий сердце биться чуть чаще в предвкушении чего-то грандиозного.
Тишину этого величественного утра, почти звенящую, нарушил не звук, а скорее ощущение вибрации – глухого, мощного гула десятков моторов, доносящегося со стороны главных ворот. Но прежде чем этот гул стал различим, его опередил другой, традиционный и оттого ещё более пронзительный звук.
Чистая, звенящая, отточенная десятилетиями нота горна разрезала воздух, как лезвие. Её призывный клич, знакомый не одному поколению советских и российских школьников, эхом отразился от огромного стеклянного фасада административного корпуса «Ёлочка», побежала по крышам спальных корпусов, затерялась в глубине лесных массивов, будто будила не только людей, но и саму землю, реку, небо. Это был саундтрек к пробуждению гиганта.
Лагерь «Гренада», целый городок, затерянный в комийской тайге, stretching на сотни гектаров вдоль живописного берега Вычегды, пробуждался ото сна, чтобы встретить своих особенных гостей. Сотни деревянных корпусов из сибирской лиственницы, почерневших от времени и дождей, но невероятно крепких, с резными наличниками, хранившими память рук давних мастеров, выстроились в стройные ряды «улиц» с именами вроде «Проспект Мечтателей» или «Аллея Открывателей». Между ними зеленели газоны, яркими пятнами выделялись клумбы с неприхотливыми северными цветами, стояли скамейки для отдыха и причудливые деревянные скульптуры – медведи, лоси, птицы. Центральная площадь с высоким флагштоком, стадион с беговыми дорожками, открытый амфитеатр для костров, современный учебный корпус с панорамными окнами – всё говорило о масштабе.
