Тогда.
Дождь, мороз, снегопад, оттепель, сопровождающаяся слякотью, превращающей в серость живописную белизну, которая слепит глаза днем, а ночью, отражая свет фонарей, разгоняет тьму, – не было в природе постоянства.
Сашка, находившийся на кухне, захламленной грязной посудой и бутылками из-под дешевой водки, «приговоренной» матерью и ее… знакомым, подошел к окну и прислонился к прохладному стеклу лбом. Крупные хлопья снега оседали на землю и бурели, смешиваясь с еще не застывшей грязью, или растворялись в медленно покрывающихся тонкой коркой льда лужах. Очередная смена «фона» напомнила ребенку о том, что его блеклая монотонная жизнь, лишенная свойственных капризной погоде контрастов, все больше походит на потерявшую вкус жвачку. Блуждающий взгляд Сашки стал осмысленным, когда мальчик увидел силуэт спешившего домой после изнурительной тренировки брата – Кости Агапова. Губы Сашки растянулись в глупой восхищенной улыбке, так как мальчик чертовски гордился старшим братом.
Алкоголизм матери, существование на грани нищеты и насмешки со стороны сверстников-мажоров не могли, подобно гидравлическому прессу, раздавить Сашку, пока рядом с ним находился нелюдимый, но преисполненный достоинства довольно самостоятельный подросток, на которого младший брат равнялся. Чтобы не разочаровать Костю, Сашка старался быть сильным: мальчишка всегда говорил, что у него все в порядке, убеждал подростка в том, что сам справится с навалившимися проблемами, самозабвенно «копируя» поведение более взрослого, невозмутимого и ответственного брата.
Сашка отстранился от подоконника и засуетился: ребенок решил нагреть чайник и сделать вымотавшемуся от силовых нагрузок Косте бутерброд, но сопровождаемая бранными словами и мужскими криками возня на улице привлекла внимание мальчика и заставила его вновь уставиться в окно. Секундное замешательство, требующееся для осмысления происходящего, – и побледневший Сашка хватает стеклянную тару и выбегает из комнаты. Ребенок минует темный коридор, распахивает ведущую на лестничную площадку подъезда дверь и, забив на то, что на улице мороз, перепрыгивая через две ступеньки, мчится в резиновых домашних тапочках, протертом на коленях трико и растянутой майке к брату.
***
Вязкие пьяные голоса, раскрасневшиеся от холода и влитого в глотки горячительного невыразительные лица неудачников, без сожаления спустивших свою жизнь в унитаз, резкий запах перегара, немытых тел и табачного дыма всегда вызывали у Кости Агапова отвращение, поэтому подросток решил обогнуть шумную компанию. Костя сошел с аллеи на обочину и побрел вперед.
Алкаши, заприметившие подростка, встрепенулись и заголосили:
– Эй! Пацан, на этой неделе твоим отчимом буду я!
– Твоя мать дома? Если – да, я к вам заскочу на часок!
Курившие возле пивняка поддатые мужики окликали Агапова снова и снова; погруженный в свои мысли подросток проигнорировал колкие шутки, отпущенные в адрес его далеко не образцовой матери, с которой трое из четверых алкашей были довольно близко знакомы. Костя уже собирался переходить дорогу, но один из мужиков нагнал подростка и сцапал сальными пальцами воротник его куртки. Агапов перехватил запястье алкаша, поднырнул под его руку и, выкрутив ее, вынудил мужика согнуться пополам, а после пнул пьянчугу коленом чуть ниже спины и отпустил конечность мужика, тот не устоял на ногах и воткнулся опухшей пунцовой рожей в сугроб. Еще два алкаша поперли на Костю, третий нехотя последовал за собутыльниками.
Подросток не растерялся, когда исторгающие отборные ругательства мужики набросились на него. Долговязый алкаш ударил Агапова стопой в живот, оставив на куртке подростка грязный след. Пацан не повалился на спину, так как успел сомкнуть ладони на лодыжке соперника и использовал его как якорь, чтобы сохранить равновесие, а затем Костя, подняв руки над головой, задрал пойманную конечность долговязого алкаша так высоко, что мужик закачался. Сближение, подсечка опорной ноги соперника – и мужик картинно шмякается на промерзлую прикрытую снегом землю.