Лезвие мелькнуло короткой блескучей полосой. Что поразило Эвелину – она расслышала некий холодный звук. Будто бы стальная струна рассекла плотный воздух, и он на мгновение зазвенел: зззззхххх.
А может – и даже скорее всего, – никакого звука не было вовсе: ей просто показалось.
Зато не показалось другое – рука, держащая вульгарно развёрнутые «ноги» опасной бритвы.
Рука прошла перед зеркалом слева направо. Довольно уверенно прошла, что уж говорить.
Когда Эва окончательно осознала, что ничего не изменить – а случилось это парой минут ранее, – её охватило чувство нереальности происходящего. Такое не могло случиться с ней. Что за глупая и идиотская усмешка судьбы? Она ощутила всем телом, до кончиков пальцев, вселенский холод, будто её выкинули как ненужную вещь в космос – и она через мгновенье заледенеет, превратится в безликую льдинку. Так со мной поступать нельзя, решила она.
И пошла вслед за ним в ванную. А он зашёл туда, чтобы привести себя в окончательный порядок перед дорогой.
Эвелина бесшумно подкралась сзади – он действительно придирчиво рассматривал себя в зеркале – встала на цыпочки, вытянулась вверх: какой же он всё же высокий! Обняла за шею, тепло прижалась сзади.
Он улыбнулся.
И эта улыбка будто спустила внутри Эвы спусковой механизм. Он уедет и больше не вернётся, окончательно поняла она.
И вот тогда-то рука с бритвой прошла в отражении слева направо.
После этого время как бы спрессовалось, и стало продвигаться кусками, сгустками.
Эвелина инстинктивно отпрянула назад и одновременно оттолкнула стоявшего перед ней.
Потом по кафелю пола оглушительно ударила упавшая бритва.
А он ещё какое-то время стоял на ногах, обхватив себя за шею. Сквозь его пальцы брызгал вперед красный фонтан. Густая струя ударила в зеркало, оставляя тошнотворно сползающую по стеклу алую кляксу; другая – попала в стену, растекшись причудливым неправильным узором; и багровые крапинки-капли вокруг: везде-везде.
Далее – абсолютно беззвучно – его тело сложилось вперёд и неуклюже распласталось у ванны некрасивой горой плоти.
Кажется, перед этим падением Эвелина успела заметить в смазанном вниз – чистом от крови – отражении отблеск его изумлённого и в тоже время панического взгляда – этакий короткий инфернальный блеск необратимости.
Она тоже опустилась вниз, присела, подхватила окровавленную бритву. Помедлила пару секунд, встала над телом перед раковиной, открыла кран – пошла вода – и стала судорожными движениями смывать красное с лезвия и ручки.
Она тёрла и тёрла, глядя обезумившими глазами теперь уже на своё отражение в овальном зеркале. Её розовые волосы разметались по сторонам от лица, придавая облику девушки ведьмачий, потусторонний лик. Пухлые губы предательски дрожали, а в бездонных серых зрачках застыла привычная потаённая грусть.
Уложив чистую бритву на фаянсовый уступ, Эвелина подхватила тряпочку и принялась оттирать пятно в месте падения «оружия». Почему-то она не обращала внимания на остальной беспорядок – россыпь мелких-мелких алых крапинок на парапете и огромную растекающуюся из-под недвижимого тела лужу.
Оттерев только то, самое маленькое пятно, Эвелина бросила тряпку в мусорное ведро и вышла, наконец, из ванной комнаты.
И тут её накрыло по-настоящему. В голову ударил раскалённый шар, пытаясь разорвать её изнутри, а ноги внезапно ослабли, да так, что ей пришлось ухватиться за косяк, чтобы не упасть.
Девушка задохнулась, казалось, в пространстве не хватает воздуха. Какое-то время она открывала и закрывала рот, как рыба, выкинутая на берег.
Когда она хоть немного совладала с дыханием, её поразила обжигающая мысль: надо пойти туда и… окончательно «прибраться». Эвелина ужаснулась и стала отрицательно качать головой, не соглашаясь ни с какими разумными доводами.
