Александр
Настойчивый звонок телефона заставил
меня открыть глаза, перевернуться на спину и таки дотянуться до
смартфона. На часах пять утра, на дисплее бабское, жутко
раздражающее имя. Светик. Подумывал не отвечать, но потом вспомнил,
что звонила она за последние пять минут уже второй раз, значит,
дело серьезное и она не отстанет. Отключить телефон? Может и
приехать. А видеть Светик еще хуже, чем слышать.
— Быстро, Свет, — проговорил в
трубку.
— Сашули-и-ик, — протянула мое имя
так, что меня покоробило. — У меня беда. Можешь помочь?
Сразу захотелось отключиться, но
Светик продолжила:
— Меня тут в клубе задержали. Я
сейчас в полиции, и мне разрешили сделать один звонок, —
затараторила уже быстрее.
Видимо, над ее головой и правда
кто-то стоял, потому что обычно она доходила до сути своего звонка
спустя пару минут бесполезного трепа.
— Ты зря потратила свой звонок.
— Ты же шутишь, Сашули-и-ик? Я в
отделении в твоем районе, ты же не…
Что именно «я не», я не дослушал.
Отключился. Откинулся на подушку и прикрыл глаза, надеясь, что
смогу уснуть и меня больше никто не потревожит. Как Светик будет
выбираться из отделения, меня интересовало в последнюю очередь.
Наплевать! Пусть посидит, ей полезно.
С этими мыслями умудрился даже
задремать, но мобильный зазвонил снова. Просыпаться во второй раз
оказалось еще сложнее. Глаза жгло, голова раскалывалась, хотя вчера
я не пил, да и спать лег, вроде, пораньше.
Господи, если это снова Светик —
увижу, придушу, пообещал себе, но это оказалась не она. Мама. В
семь, мать его, утра!
— Слушаю.
— Саша, ты спишь что ли? —
растерянно спросила она.
— Сплю, мама. Как и все нормальные
люди, которым нет нужды вставать в семь утра.
— Я бы тоже не встала! — сказала она
с раздражением. — Твоя благоверная позвонила. Вернее, ее адвокат.
Представляешь? Ее задержали! Саша, ты можешь разобраться? Потому
что у меня голова болит от одного ее голоса!
— И у меня, мам.
Встать таки пришлось. Для начала сел
на кровати, осмотрелся в поисках одежды, по пути слушая возмущения
матери по поводу того, почему Светик звонит ей.
— Потому что я отказался ей
помогать, когда она позвонила.
Повисла пауза.
— Ты идиот? Саша, скажи мне, ты
совсем меня не любишь? Я старая и больная женщина!
Насчет старой и больной я бы
поспорил. Выглядела мама далеко не на свой возраст, да и со
здоровьем у нее проблем не было.
— Мам, прекращай, — пресек ее
попытки вызвать жалость. — Я сейчас разберусь.
Отключился. С кровати таки пришлось
подняться. Я был раздражен и зол, потому что со Светиком мы
расстались несколько месяцев назад, но она продолжала звонить и
слать сообщения. Требовала внимания и помощи в самых, мать его,
нелепых вопросах. Бесила неимоверно, особенно когда добиралась до
моей матери, а та, соответственно, до меня.
Попытки прекратить ее звонки и
сообщения ни к чему не привели, как и требования больше ни о чем
меня не просить. Она продолжала названивать, а когда я долго не
отвечал — ехала ко мне домой или на работу, доставала друзей.
Чувствовал я себя в такие моменты придурком, который не может
послать бабу, но не бить же ее, в конце концов?
Душ немного освежил, отвлек от
тягостных мыслей и ослабил острую, пульсирующую боль в голове. Мозг
начал работать, а я — строить планы. Если Светик попала в полицию
не за мелкий проступок — потребую у нее в обмен на свободу
предоставить эту самую свободу мне. Уж очень хотелось больше не
видеть ее ненавистного лица с вечной улыбкой и не слышать
протяжного «Сашули-и-ик».
Собрался быстро: натянул джинсы,
надел кофту и ботинки, накинул на плечи кожаную куртку. На улице,
конечно, дождь и ветер, но я на машине, поэтому ограничился
кожанкой. Вернуться собирался быстро: организую Светкино
освобождение и завалюсь домой спать.
