Кира
Открыть дверь автомобиля и выйти
наружу получается не сразу. Руки дрожат от волнения. Минуту назад,
проезжая мимо дома наших соседей, я увидела их сына. Кирилла
Багрова собственной персоной. Соизволил приехать к родителям. Я
столько раз проезжала мимо, и ни разу за последние два месяца он
там не появлялся. И вот…
Это произошло, когда я этого не
ждала. И, как оказалось, была совершенно к этому не готова.
Взяв себя в руки, все же выхожу из
машины и следую к дому. С утра чувствую себя неважно, поэтому
решила вернуться домой из университета пораньше. Лучше пропустить
несколько пар, чем хлопнуться в обморок прямо в аудитории.
Впрочем, вернуться пораньше
оказалось плохим решением. Как только я захожу в дом, Елизавета,
наша домработница, сообщает о желании отца меня видеть. Я мимолетом
замечаю ухмылку на полноватом лице, но пропускаю ее мимо. Сегодня я
вряд ли способна считывать эмоции других людей. Меня свои
переполняют с лихвой. Дышать трудно от того, что творится
внутри.
Мы с Багровым два месяца не
виделись. Мы и сегодня не виделись, если так подумать, но те жалкие
мгновения, которые выпали мне, чтобы на него взглянуть, разбередили
душу. Вытащили оттуда боль и тоску, которые я мастерски скрывала
все это время.
Пока поднимаюсь по лестнице,
прокручиваю в голове множество вариантов, по которым папа может
меня вызвать. В последнее время он не в лучшем расположении духа.
Причин этому я не знаю. Спрашивала у мамы, но она лишь обмолвилась,
что в бизнесе дела идут не лучшим образом. Впрочем, мама редко
лезет в дела отца, поэтому и знать о них много не может.
Стоит мне зайти в кабинет, я сразу
понимаю, что отец не в духе. На столе початая бутылка виски и
полупустой стакан. Во взгляде отца недовольство и, я бы даже
сказала, ярость. У меня озноб по телу пробегает, но я все же ступаю
в кабинет и закрываю за собой дверь.
— Елизавета сказала, ты меня звал, —
нарушаю затянувшееся молчание.
Все же, несмотря на то, что я
вернулась домой пораньше, чувствую я себя все еще неважно.
Беременность дается мне тяжело. Особенно из-за того, что кроме меня
о ней больше никто не знает. Из близких, знакомых и родственников –
ни одна живая душа.
— Что это?
Отец кивает куда-то на стол, и мне
приходится подойти ближе.
Лучше бы я этого не делала, честное
слово. Там лежит мой тест на беременность. Тот самый тест, который
я сделала, будучи на море, и который привезла с собой домой. Не
смогла его там оставить. Забрала. Лучше бы выбросила, все равно
толку от него никакого. Я не собиралась говорить Багрову о том, что
беременна. И красивого сообщения о том, что мы ждем ребенка, все
равно бы не вышло.
— Я спрашиваю – что это?
Отец резко повышает голос на
несколько тонов. Я ежусь. Я два месяца тщательно скрывала свою
беременность и все это время с такой же щепетильностью думала, как
рассказать о ней отцу. Ни одного подходящего слова я так и не
нашла, поэтому сейчас стою, ошарашенно глядя на тест. Откуда он у
него? Как он его нашел?
— Кира, мать твою!
Вот теперь мне становится
по-настоящему страшно. Таким я отца никогда не видела и понятия не
имею, как с ним разговаривать.
— Тест на беременность.
— Я не слепой, Кира. Откуда он? Ты
что, беременна?
Можно сказать “нет”. Можно придумать
отмазку и соврать, что тест принадлежит моей подруге. Можно прямо
сейчас закончить эту пытку и уйти, но проблема в том, что через
несколько месяцев моя беременность станет заметна, и нам все равно
придется поговорить. Не думаю, что тогда отцу будет легче услышать
то, что я должна ему сказать.
— Да, папа.
Стакан с виски, секунду назад
стоявший на столе, со свистом пролетает в полуметре от меня и
врезается в стену, со звоном разлетаясь на осколки. Я вздрагиваю.
Тошнота, мучившая меня с самого утра, снова подкатывает к горлу. Но
то ли потому, что сейчас не до этого, то ли потому, что организм
перешел в режим волнения и страха, я благополучно сдерживаю тошноту
и ошарашенно смотрю на отца.
