Беру в руки стопку методических
пособий и, чтобы не развалилась, зажимаю ее сверху подбородком.
- Короткова, ну куда столько? –
сокрушается зав. кафедрой, - надорвешься.
- Не надорвусь, Лилечка Андреевна,
нас в детском доме кирпичи заставляли таскать. Я, знаете, какая
сильная!
Женщина поджимает тонкие губы и
смотрит на меня со всей строгостью. Наверное, не понравилась
фамильярность, с которой я к ней обратилась.
- Простите, - посылаю извиняющуюся
улыбку и, развернувшись, иду к выходу.
Кое-как, помогая себе коленом,
открываю дверь и выхожу в коридор. Мимо, оставляя после себя шлейф
вкусных духов, проносится толпа девчонок. По виду, третий или
четвертый курс.
- С дороги, убогая! – бросает одна
из них, пихая меня сумкой.
- Эй! – кричу вслед, прижимаясь
спиной к стене.
Поправляю чуть съехавшую вбок стопку
и, оглянувшись вокруг себя, продолжаю свой путь.
А что происходит? По сравнению с
тем, что было здесь в восемь утра, обстановка в универе заметно
изменилась. Все куда-то бегут, шепчутся и возбужденно хихикают.
- Грех, Грех, Грех… - слышится со
всех сторон.
Что за грех? Что или кто это? И
почему все так всполошились?
Завернув за угол, останавливаюсь на
лестничной площадке. Перевожу дух и наощупь начинаю спускаться
вниз. Мимо меня снова проносится толпа возбужденных фифочек, а у
меня в голове только две цели: донести методички до пункта
назначения и не допустить, чтобы подошва моего правого кроссовка
снова оторвалась.
Я приклеивала ее уже четыре раза.
Четыре раза!!! Если сейчас она снова оторвется, в пятый раз я ее
уже не приклею. Мне во что бы то ни стало нужно доносить их до
первой стипендии, которая, как мне сказали в деканате, ожидается
только в октябре.
Если она оторвется сейчас, придется
доставать зимние ботинки. В сентябре.
Стараясь не сильно сгибать правую
ногу, осторожно спускаюсь на первый этаж и, обойдя по дуге
взбудораженную появлением какого-то греха, толпу, поворачиваю в
коридор, ведущий в просторный холл.
- Смотрите – Герман! – слышу я
сбоку.
Плевать мне на этого Германа, потому
что от тяжелой ноши у меня уже онемели плечи и заныла спина.
Пересекаю помещение и упираюсь в плотную толпу студентов,
перекрывших вход в коридор левого крыла корпуса.
- Разрешите, - подаю я голос.
Но меня никто не слышит. Прикрыв рты
ладошками, девчонки шепчутся друг с другом.
- Он реально здесь учится?
- Да… заочно.
- Я до этого его только в интернете
видела…
- Охренеть…
- Я тоже в шоке…
- Такой брутальный…
Я толкаю плечом в спину одной из них
и повторяю:
- Разрешите пройти.
Получается. Одна из студенток,
высокая блондинка, оборачивается и окидывает меня презрительным
взглядом.
- Не прикасайся ко мне.
- Дайте пройти.
Тяжесть в руках достигает своего
максимума, руки начинают дрожать, плечи наливаются свинцом.
- Тебе обязательно здесь идти? –
цедит ее подруга, - обойди с другой стороны.
- А тебе сложно сделать шаг назад? –
парирую я.
- А ты кто такая, чтобы я ради тебя
шаг в сторону делала?
Курица безмозглая, вот ты кто.
Разворачиваюсь на 90 градусов и,
толкая ее плечом, протискиваюсь между ней и ее подружкой.
- Фу-у-у, голодранка!
- Ната, отойди, вдруг у нее вши!
- Что она вообще делает в нашем
Вузе?!
- Это уборщица, наверное…
- Охреневшая уборщица…
Меня оскорблениями уже давно не
пронять. Поэтому, мечтая лишь о том, чтобы поскорее добраться до
пункта назначения, я делаю еще один шаг и чувствую, как нога
упирается в преграду. Теряю равновесие и лечу вперед.
Столкновение колен с бетонным полом
выходит жестким. От боли темнеет в глазах. Методички рассыпаются
колодой карт.
- Кривоногая!
- Убожество лесное!
Надо мной смеются и оскорбляют, а я
думаю только об одном – как там моя подошва.
Оглянувшись, быстро осматриваю
кроссовки и облегченно выдыхаю - кажется, пронесло.
