Вера
Я просыпаюсь, но все еще притворяюсь
спящей. Нежусь под одеялом, впитывая тихие, мягкие утренние звуки:
дыхание Никиты у моего уха, шорох ветра в приоткрытом окне, пение
птиц.
Верхушки сосен набухают солнечным
светом. Он просачивается в комнату сквозь тонкие занавески,
оттесняет под кровать тени.
Пахнет сосновой смолой, свежей
наволочкой и Никитой. Самый любимый запах. Мое лекарство, мой эфир.
Вдыхаю его, и тревожные мысли отступают. Чувствую лишь спокойное
безграничное счастье.
Мой Волк лежит на боку, закинув на
меня ногу, и сонно посапывает. Я смотрю на него и улыбаюсь: внутри
меня все плавится от переполняющей нежности.
Легонько провожу костяшками пальцев
по контуру его лица. Никита улыбается во сне и старается крепче
прижаться к моей руке. Это простое движение сметает все сомнения,
будить его или нет. Я склоняюсь и медленно провожу кончиком языка
по его губам…
Мгновение — и мы уже поменялись
местами!
Теперь я лежу на спине, а Никита
нависает сверху, сцепив мои запястья над головой.
— Попалась… — хищно прищурив глаза,
произносит он еще хриплым после сна голосом.
Я улыбаюсь, и не думая
сопротивляться. Тогда Никита приспускает майку с моего плеча
(сделать это несложно, потому что на самом деле это его майка) и
легонько кусает за ключицу. Я перерываю Никиту только для того,
чтобы притянуть его к себе. Сегодня это наш первый утренний поцелуй
— такой тягучий, ленивый, неторопливый...
Пиканье будильника вырывает меня из
дома на берегу Сибирской реки — и швыряет в кровать тесной темной
комнаты. Морщусь. Возвращение всегда болезненно, но я переживала
его столько раз, что почти смирилась.
Иногда мне кажется, этот придуманный
мир, в котором нам с Никитой удалось сбежать от Охотников,
существует на самом деле — настолько настоящие, яркие эмоции я
испытываю во сне. Без этих ускользаний моя жизнь превратилась бы в
болото.
Не сразу выключаю будильник.
Привыкаю к реальности.
Сквозь темноту постепенно проступают
очертания старого шкафа, письменного стола, полки с книгами. Сквозь
тишину — гудение холодильника на кухне, тиканье настенных часов.
Рычит проезжающая мимо дома машина. Всполохи фар в зеркале на
мгновение освещают комнату.
Все, я здесь. В деревянном доме на
окраине города.
Включаю музыку — тихо, чтобы не
разбудить отца — и, натянув толстовку, отправляюсь на кухню.
Завариваю большую кружку чая, сажусь за комп. У меня двадцать пять
минут, чтобы написать письмо Никите, отослать его на созданный мною
же ящик — и стереть из своего. Не хочу врать отцу, но есть тайны,
которые не открывают.
Воспоминания, ускользания и письма —
вот и все ниточки между мной и Никитой. Но этого достаточно, чтобы
ждать — столько, сколько потребуется.
Теперь моя жизнь подчинена жесткому
распорядку: чем больше правил, тем меньше мыслей. Отправив письмо,
я собираюсь на пробежку. Через полчаса вернусь и позавтракаю вместе
с отцом. Потом он подвезет меня до города. Оттуда поедет на работу
— на склад крупной оптовой компании, а я доберусь до универа на
автобусе.
Лекции. Практические. Столовая.
Библиотека. Прогулка до места встречи с отцом. Ужин. Кино. Сон.
Звонок будильника. Чай. Письмо. Пробежка. Завтрак…
Бегу по замерзшей обочине. Тонкая
корочка льда, незаметная в сумерках, хрустит под ногами. Легкий
ветер, теплеющий к полудню, морозно гладит по щекам. В наушниках
звучит Alan Walker «Sing me to sleep». Постепенно ритм песни
становится и моим ритмом. Я дышу полной грудью, собираю себя по
кусочкам — становлюсь цельной. Жизнь не так и плоха, когда есть,
кого ждать.
Пробежка расписана по секундам.
Через пару десятков метров перепрыгиваю через яму на перекрестке.
Салютую ржавому остову автомобиля, стареющему во дворе заброшенного
дома. Пересекаю дорогу — с той стороны обочина лучше. Подбегая к
последнему дому на моей улице, нащупываю в кармане котлету,
завернутую в целлофан.
