Вера
В дверь постучали.
Я с трудом открыла глаза. Четверть шестого. Мой сон длился от
силы пару часов.
Утренний свет пробивался сквозь щель между плотными шторами и
ложился на стену желтой полосой. Воздух в комнате был густым и
теплым.
В ванной скрипнул кран, полилась вода. Папа по привычке поднялся
в то время, когда я обычно засыпаю.
Стук повторился – чуть громче, чуть настойчивее. Значит, не
приснилось? Я натянула джинсы и майку, на ходу машинально стянула
волосы шпильками. И, уже подходя к двери, подумала: а зачем
стучать, если есть звонок, громкий, дребезжащий, любого
поднимет?
За дверью стоял мой сосед – парень, с
которым я познакомилась только вчера. Да что там познакомилась –
перекинулась парой фраз. Он смотрел в глазок, словно мне в глаза, и
я невольно помедлила, прежде чем открыть дверь: чтобы затянуть
щекотание под ложечкой.
– Пойдем, – невозмутимо произнес парень.
Вот так вот просто? Я от души улыбнулась. Но сосед оставался
серьезным. Ладно, это не приглашение на свидание. Тогда что? Улыбка
постепенно сползала с моего лица.
– И куда… мы пойдем?
– Я расскажу тебе. Позже, – все так же холодно – до мурашек по
коже – ответил он.
Я закусила губу. Незнакомец стоял передо мной, спокойный,
уверенный, как игрок, знающий мои карты. А я даже не могла понять,
в какую игру мы играем. Что не так? В чем подвох? И еще этот тон
голоса… Ровный, бесстрастный – и, в тоже время, задевающий за
живое.
Очень медленно, тягуче, иголочками по позвоночнику, стали
появляться воспоминания о вчерашнем разговоре с отцом, его
внезапной просьбе провести пару месяцев у Кругловых.
Я сглотнула ком в горле.
– Пожалуй, я откажусь.
– Не откажешься, – незнакомец улыбнулся, сверкнув ослепительно
белым зубами. – Обувай кроссовки. Вещей не бери.
«Так, спокойно… – я попыталась взять себя в руки. – Давай,
думай, зачем ты ему». И сразу возникла мысль, от которой похолодело
в солнечном сплетении: «А с чего ты взяла, что он твой сосед?»
Вчера с прогулки я возвращалась под
дождем. У моего подъезда остановился парень, такой же промокший,
как и я. Растерянно хлопал по карманам ветровки, выбивая мелкие
брызги: искал ключи. Темно-русые волосы, зачесанные назад, слегка
вились, хотя и потяжелели от воды. Одна прядь была белой, будто
выгоревшей на солнце.
Я открыла дверь подъезда, незнакомец
вошел следом и в ожидании лифта стал за моей спиной. Что-то цепляло
в этом парне, чье лицо я толком не рассмотрела. Но что именно?
Осанка. Или особая плавность движений. Или весь образ – до
выгоревшей пряди. Мне очень хотелось оглянуться. Только что делать
потом, когда встретимся взглядами?
Мы поднялись на пятый этаж. Я подошла
к своей квартире, он – к тринадцатой. Родственник Марии Ивановны?
Или снимает комнату? Незнакомец достал ключи из кармана джинсов,
поднес к замочной скважине – и посмотрел на меня.
На мгновение я забыла, в какую
сторону открывается моя дверь: настолько необычные были у него
глаза: чуть раскосые, яркие, желто-карие.
– Хорошего дня, – сухо, с нажимом,
произнес он.
– И вам, – я спохватилась и зашла в
квартиру.
В тот вечер сосед не выходил у меня
из головы, я даже набросала его портрет: четкий, застывший профиль,
только, казалось, двигались ресницы, такие густые, что в них таял
солнечный свет.
Едва я поставила подпись внизу
альбомного листа – латинскую букву «V» с закорючкой – как раздался
настойчивый стук в дверь. Отец собирался сообщить, что утром
отошлет меня к Кругловым – под надзор его лучшего друга.
Но вот наступило утро, а вместо кого-нибудь из Кругловых на
пороге стоял мой сосед. Или тот, кто хотел за него сойти. Да, я
видела, как он подносил ключ к замочной скважине, но ведь дверь не
открыл. Его голос за стеной не звучал. А если незнакомец сделал
вид, что живет в соседней квартире? Чтобы однажды утром я вот так
просто его впустила...
