День выдался солнечный, что было неудивительно для начала марта. Лучи, проходя сквозь высокие окна, рисовали неровные фигуры на коврах и паркете. Обведя придирчивым взглядом богато обставленную комнату и оставшись довольным, молодой мужчина посмотрел на массивные часы, что стояли в дальнем углу. Маятник мягко раскачивался из стороны в сторону, издавая монотонный механический хруст. Гирьки на позолоченной цепи, украшенные горным хрусталём и янтарными каплями, вспыхивали искрами при каждом движении (подарок графини Лебединской, стоимость сто двадцать пять рублей серебром).
– Однако уже почти три часа, – пробормотал мужчина, не преминув отметить мелодичное звучание своего низкого голоса, которое он очень в себе любил. Пожалуй, даже больше, чем атлетически сложённое тело, задиристые завитки льняных волос и васильковые бездонные глаза, излучавшие искренность и невинность.
Пригубив травяного настоя из изящной чашечки костяного фарфора (подарок купчихи Выхиной, стоимость заграничного сервиза на двенадцать персон – семьдесят рублей серебром), который он ежедневно употреблял для поддержания цвета лица, и промокнув тонкие губы кружевным сильно надушенным платком (цена за полдюжины пять рублей, подарок неизвестной воздыхательницы, анонимно подброшенный ему, предположительно старухой фон Бор), он поднялся из кресла.
Движения его были небрежными, ленивыми, что ему очень шло, придавая особый шарм. А искусное безразличие на лице, натренированное упражнениями, делало молодого человека загадочно-очаровательным, возбуждая интерес и желание у особ женского пола. Причём возраст этих особ для получения желаемого значения никакого не имел, лишь их благосостояние и тот уровень щедрости, который они позволяли себе за общение с красавцем.
Продвигаясь из комнаты в комнату, задерживая взгляд то на одной вещице, то на другой, автоматически вспоминая их стоимость, он улыбался своим мыслям. На сегодняшний день всех подарков было почти на сорок тысяч серебряных рублей, что составляло весомую часть от желанной им суммы в сто тысяч. Именно эту цифру он назначил себе для достижения, чтобы уйти на заслуженный покой, уехать в провинциальный город, выстроить доходный дом и жить там до самой своей кончины.
С юности он заметил за собой склонность к практичности и хозяйственности. И с ранних лет уже знал, что и сколько ему требуется для жизни. А превратившись в неотразимого молодого мужчину, понял, как сможет это получить.
Он не был суеверен и всегда презирал суеверных людей, считая их недалёкими. Но сегодня с самого утра его не покидала мысль о том, что должно случиться что-то нехорошее. Вчера, когда молодой человек прогуливался по бульвару, под самые его ноги бросился чёрный котёнок. Он, конечно, отшвырнул бесёнка и сильно расстроился, когда увидел на блестящем сапоге еле заметную царапину, оставленную этим мерзким существом. Мысль об инциденте не давала покоя до самой ночи. А неделю тому назад встретилась ему кривая нищенка, потянулась своими скрюченными ручонками с гнилыми обрубками ногтей, запричитала про бога и про милость людскую. Какой же исходил от неё гадкий запах! Отшатнувшись, он быстро пошёл прочь, но всё равно услышал проклятия, что убогая бросила ему в спину.
Плавной вальсирующей походкой мужчина проскользил по комнате и остановился у закрытой двери. Это было странно, он не любил закрытых дверей, и прислуга в доме об этом знала. Нахмурившись, потянулся к ручке, но тут его взгляд выхватил стоящее справа зеркало. Что это было за зеркало! Один из первых столь дорогих подарков, полученных от худосочной жены заводчика Капранова, даже имени её сейчас не вспомнить (цена итальянского зеркала сто пятьдесят рублей, цена резной золочёной рамы с инкрустацией розовым перламутром двести десять рублей и с каждым годом только растёт). Повернувшись всем корпусом и сделав пару шагов, красавец оказался полностью отражённым в нём. До чего же он был хорош собой! Но что это? Неужели кожа на шее начинает морщиться? Нет же, это лишь тень. Взъерошив густые светлые кудри, он стал придирчиво изучать свои волосы, перебирая их тонкими длинными пальцами. Не найдя седых волосков и вздохнув от этого с облегчением, он лукаво подмигнул своему отражению. Но как же неприятно ожидание собственной старости и увядания! В двадцать три об этом мало кто задумывается, но глазом моргнуть не успеешь и вот тебе уже двадцать четыре, а там и двадцать пять. Сколько времени сохранится его красота? Сколько времени он сможет привлекать внимание дам и пользоваться их богатством? Успеет ли скопить заветные сто тысяч? Он сам не заметил, как начал говорить со своим отражением.
