Первое слово, которое ты, мой юный друг, услышишь, ступив на якутскую землю, будет: «Капсе!»
В переводе это значит: «Здравствуй! Расскажи!»
Но значение слова «капсе» гораздо шире того, которое дается в словарях, и лучше его перевести примерно так: «Здравствуй, путник! Поведай, что встретилось тебе на твоем пути! Не устал ли – расскажи! Все ли у тебя в порядке– расскажи, пожалуйста! Какие в мире новости? Расскажи о себе, о всей вселенной, обо всем, что ты считаешь важным». Видишь, какой длинный перевод понадобился для обозначения одного слова! Понял? Ну и отлично. Тогда – капсе! Рассказывай! Но учти, что человек вежливый на приветствие «Капсе!» должен ответить: «Нет, ты рассказывай!» – «Суох, эн капсе!»
Так что – капсе! Проходи, располагайся как у себя дома. Откуда ты, куда путь держишь? Надеюсь, к нам в Якутию надолго? Я верю, что ты хороший человек. Будешь моим дорогим гостем. Будешь гостем моей Якутии.
Рассказывай. В свою очередь и я поделюсь с тобой тем, что знаю. Что тебя интересует? Спрашивай, догор!
Ах да, ты, наверное, не знаешь, что означает слово «догор»?
Друг, товарищ.
Так вот, мой юный догор, начну с рассказов, которые дадут тебе представление о размерах моей Якутии, об условиях жизни якутского народа.
Ну что ж, начали!
Звучное, красивое, таинственное слово!
Оно вмещает целый мир. Сказочный, чудесный, но такой близкий и понятный всем якутам, от мала до велика.
Олонхо – героический эпос древних якутов. Памятник и сокровищница духовной культуры народа. Непревзойденный в своем роде образец поэзии. Олонхо изумляет богатством фантазии, глубиной художественного обобщения природных и общественных явлений, монументальностью образов и выразительностью языка. Это – неиссякаемый родник народной мудрости.
В олонхо проявляется удивительное своеобразие и самобытность художественного и философского мышления якутского народа.
Ученых всегда удивляла также грандиозность размеров олонхо. В среднем каждое из них состоит из 30, 60 или 100 тысяч поэтических строк. Олонхосут мог петь олонхо от одних до десяти суток с перерывами лишь на еду и сон. Он то говорил, то пел на разные голоса, показывая выражение лиц своих героев собственной мимикой.
Словом, это был самобытный народный артист, в совершенстве владеющий искусством театрального действия. Сейчас подобное исполнение иногда называют театром одного актера.
Никто не знает и знать не может, сколько было олонхо, потому что они передавались из уст в уста, от одного поколения к другому. При этом одни забывались, другие продолжали жить, и создавались новые олонхо.
Правда, можно выяснить, сколько олонхо было записано и сохранено, но и это не так просто.
Я знаю одного старого-старого, седого, как лунь, ученого, который посвятил свою жизнь изучению и классификации записей олонхо, хранящихся в рукописном фонде Якутского научно-исследовательского института языка, литературы и истории.
Мой вопрос о числе олонхо вызвал у него ироническую улыбку.
– Хотите знать точно? – спросил он, хитровато глядя на меня.
– Лучше точно, – согласился я.
– Записи, которые хранятся здесь, я читаю ровно пятьдесят лет, – сообщил ученый. – Но не прочитал еще и пятой части. Словом, на одно только прочтение имеющихся текстов может не хватить и долгой жизни.
– Но то, что записано, – продолжал он, – только жалкая капля в море олонхо, созданного народом в течение многих веков. Довольны ответом?
– Доволен, – покраснел я, смутившись наивности своего вопроса.
Мне хочется рассказать о самом олонхосуте, например, о Семене Олонхо. Так его прозвали в народе за то, что он знает очень много олонхо и обладает высоким даром исполнителя. Это мужчина лет шестидесяти, сухощавый и жилистый. Высокий лоб его изрезан глубокими морщинами. Умные глаза горят огнем вдохновения. Живое лицо озарено доброй улыбкой, словно внутренним светом. Манера его речи и все его поведение раскрывает в нем человека мудрого, энергичного и волевого. Все те, кому посчастливилось встречаться с ним, любят и уважают его, как очень талантливого человека, хранителя народной поэзии и мудрости.
