Прошлым летом я приехала в бабушкин дом. Год уж как миновал с похорон, а я всё никак не могла решиться разобрать вещи. Я ходила по комнатам, вспоминала детство и плакала.
А детство у меня было замечательное. Радостное и теплое. На каникулах родители всегда привозили меня к бабушке. Та, встретив свою любимую и единственную внучку, сокрушалась:
– Довели ребёнка! Худенькая, бледная! Вот город как влияет! То ли дело в деревне жить!
– Мама, перестань, – только и отвечала моя мама.
Помню бабушкины пироги из печки. Дом заполнялся таким ароматом, что устоять было невозможно. Съедалось всё в один присест.
В деревне жили мои друзья. Сейчас конечно же все уже выросли, разъехались. Остались только Сеня с Машей. Им нравилось жить в деревне и в город они и не собирались сбегать.
Маша, как узнала, что я приезжаю, предложила помочь. Но я отказалась. Всё-таки это очень личное – разбирать нажитое родного человека.
Так и уехала я в тот раз. Не смогла. Слишком уж была привязана к бабушке. Но в этом году решила, что дальше тянуть уже нельзя. Время идёт, за домом уход нужен. Маша с Сеней уговаривали продать дом им и аргументы были весомые, мол, знали бабушку мою, всё детство в этом доме играли да и кому он ещё будет нужен? А так они из своей халупки переедут в бабушкин, просторный и уютный. Я была не против. Лучше уж своим продать, чем кому-то неизвестному.
Встреча была назначена на пятое июня и я начала готовиться к поездке. Нужно было приехать заранее, чтобы перебрать вещи и оставить самое нужное. Остальное раздать, либо сжечь. Там видно будет.
Я приехала дня за два до сделки, ничего не сказав друзьям. Посчитала, что так лучше будет. Узнав, Маша точно прибежит помогать, а я хотела наедине побыть с домом, попрощаться.
Дорога была дальняя. Добралась я на электричке, а со станции шла пешком. Хорошо хоть до деревни было всего пара километров. Я очень устала. А может и не в дороге было дело. Где-то в глубине души я не хотела признавать, что бабушки больше нет. Было ощущение, что с ней ушла часть моей жизни.
Печь топить я не умела. Благо в деревню было проведено электричество. Поставив греться чайник на электрическую плитку, привезенную с собой, я пошла в спальню, где стоял массивный деревянный шкаф и решила начать с него. Вещей у бабушки оказалось не так много: несколько платьев и блузок, пара юбок, пальто, шуба да по паре обуви на каждый сезон. Всё было опрятное, выстиранное, наглаженное, будто бабушка заранее всё приготовила, зная, что уйдёт. Аккуратно сложив вещи в сумки, я отнесла их в сенки. В этом же шкафу слева были полки, на которых ровными рядами лежали постельное белье и нижнее. Всё постельное я решила отдать молодым, поменяв только в кровати на свежее для переночевки. Маша с Сеней, думаю, будут не против такому подарку. Мне-то одной его столько ни к чему, а у них трое детишек подрастает. Деньги экономят хоть.
На кухне засвистел чайник и я пошла пить чай. Есть не хотелось. Я достала из погреба варенье, заварила чай и до самого заката тихонько сидела, поджав колени к подбородку. Чай я так и не попила, уснув беспокойным сном.
Мне снились обрывки детства, мои друзья, бабушка. Вот мы всей гурьбой катаемся с горки зимой и тут же вижу, как бежим в лес собирать малину. А вот уже, наевшись малины и весело хохоча, бежим в бабушкин дом слушать под треск огня в печи любимые сказки. Но бабушка нас не пускает. Она стоит на пороге, размахивая клюкой.
– Бабушка. Бабушка! Что случилось?! – кричу я.
– Ты войдёшь одна, а друзья твои пусть по домам расходятся. Ночь на дворе уже. Небезопасно по ночам шлындать тут. Звери дикие из леса выйти могут.
– Бабушка, но ведь день ещё!
