Глава 1: Иллюзия Головной Боли
Боль была его единственной константой. Не тупая, ноющая, а острая, режущая, как раскаленное лезвие, вонзающееся прямо за правый глаз и пульсирующее в такт какому-то адскому, невидимому сердцу. Артем Соколов, доктор медицинских наук, нейрохирург с безупречной репутацией и столь же безупречно отсутствующей эмпатией, стоял над операционным столом. Перед ним – сложная резекция глубоко расположенной глиомы. Его руки, обычно твердые как скала, дрожали почти незаметно. Аура.
Она начиналась всегда одинаково: вспышка света в периферийном зрении, словно кто-то чиркнул гигантской спичкой по краю мира. Потом – искажения. Прямые линии столов, мониторов, инструментов начинали плавиться, извиваться, превращаясь в невозможные геометрические фигуры. Цвета сгущались, выбеливались, смещались в спектре, приобретая ядовито-неестественные оттенки. Воздух густел, наполняясь невидимыми, шепчущими тенями, которые скользили по стенам, цепляясь холодными пальцами за его сознание.
Артем моргнул, пытаясь прогнать мерцающий зигзаг, перекрывавший половину его поля зрения. «Игнорируйте. Продолжаем. Пинцет.» Его собственный голос был чужим, металлическим. Он сосредоточился на микроскопе, на крошечном поле боя внутри человеческого черепа. Кровь, кость, нежная ткань мозга – все это было логично, предсказуемо. В отличие от хаоса в его собственной голове.«Доктор Соколов? Давление у пациента…» – голос анестезиолога прозвучал как из-под воды, искаженный и далекий.
Но сегодня аура была сильнее. Шепот стал отчетливее. Не слова, а ощущения: холодная, бездонная пустота, бесконечное падение, древний, немыслимый голод, исходящий откуда-то извне. Тени у операционного стола сгустились, приняв на мгновение очертания чего-то многоного, с щупальцами вместо глаз. Артем резко отвел руку.
Он видел не пациента. Он видел разверзающуюся бездну там, где должен был быть мозг. Видел, как пульсирующая опухоль на мониторе микроскопа превратилась в кластер мерцающих, немигающих глаз, смотрящих сквозь него. Шепот перешел в гул, низкий и вибрирующий, сотрясающий кости. Боль за глазом достигла апогея, белый свет взорвался внутри черепа.«Доктор!» – предупреждающе крикнула медсестра.
ЩЕЛЧОК.
Не звук. Ощущение. Как будто гигантский, невидимый выключатель Вселенной щелкнул в положение «Выкл.».
Мир – операционная, стол, свет, люди – не исчез. Он рассыпался. Как зеркало, разбитое вдребезги. Осколки реальности полетели в разные стороны, обнажая… Ничто. Не тьму. Не пустоту. А отсутствие всего. Абсолютное, всепоглощающее Ничто, лишенное даже понятий пространства и времени. И в этом Ничто шевелилось Нечто. Невидимое, непостижимое, но ощущаемое всем его существом – давление на разум, холод, пронизывающий до атомов, немой крик бесконечной тоски и безумия.
Артем падал. Сквозь осколки знакомого мира, сквозь трещины в самой ткани бытия. Швы Реальности. Он понял это с ледяной, бесстрастной ясностью, которая иногда посещала его в самые острые приступы боли. Его мигрень, его аура – это не галлюцинация. Это… восприятие. Восприятие того, что скрыто. И сейчас Шов разверзся, поглотив его.
Падение длилось вечность и мгновение одновременно. Он видел мелькающие картины: огненные города под инопланетными солнцами, океаны из жидкого метала, леса кристаллических спиралей, уходящих в бесконечность. Видел тени существ, для которых космос был пеленкой, а галактики – игрушками. Видел и чувствовал их взгляды, скользящие по нему с безразличным любопытством насекомого, рассматривающего пылинку. Безумие лизало его разум холодным языком. Боль стала фоном, константой его нового существования.
ЩЕЛЧОК.
Свет. Яркий, ослепительный, цветной. Не белый взрыв боли, а буквально – радуга. Звук. Гул голосов, смех, торжественная музыка каких-то флейт и барабанов. Запах – пыли, травы, озона и чего-то сладковато-пряного, незнакомого. И… давление. Физическое давление воздуха, гравитация, вернувшая его тело к земле.
