митинг
Когда Отец Народа наконец прибыл на торжества в честь Дня независимости, не раньше 15:28, гражданам, стоявшим на Джидадской площади с самого утра, уже осточертело ждать; они бы снесли Джидаду одной силой своей досады, будь это любое другое место. Но этот край животных – не любое другое место, это Джидада, именно так, толукути[2] Джидада с «–да» и еще одним «–да», и из-за одной этой простой истины большинство животных держали чувства в себе, как кишки. Палящее солнце – по словам знающих, состоящее по указу Его Превосходительства в его группе поддержки – жгло с середины утра могучими жестокими лучами, подобающими правителю, чей срок власти приближался уже не к одному, не к трем, но к целым четырем десятилетиям[3].
Одежда с символикой Джидадской партии[4], в которой по случаю праздника пришло большинством зверей: куртки, рубашки, юбки, шляпы, шарфы цветов флага, часто – с лицом Его Превосходительства, – вбирала ужасный жар солнца и делала ожидание еще более невыносимым. Но не все были готовы терпеть и мучиться – кое-кто собрался уходить, ворча о работе и других делах да местах, о лидерах других стран, которые всегда прибывают вовремя, как непогрешимый мачете Господа. Началось все с недовольной горстки – две свиньи, кот и гусь, – но малая доля очень быстро разрослась до внушительной массы, и, осмелев из-за численности и собственной громкости, Диссиденты двинулись прочь.
У ворот они столкнулись лицом к лицу с джидадскими Защитниками – толукути псами, подобающе вооруженными дубинками, веревками, палками, баллончиками со слезоточивым газом, щитами, пистолетами и прочими типичными средствами самообороны. По всей стране и за ее пределами знали, что джидадские Защитники по своей натуре твари жестокие и неумолимые, но именно завидев печально известного командира Джамбанджи, узнаваемого по фирменной белой бандане, возмутители спокойствия быстренько развернулись и поплелись обратно, понуро поджав хвосты.
появляется отец народа: вождь, чей срок правления длиннее девяти жизней сотни кошек, а также самый многолетний лидер на континенте многолетних лидеров, да и на всем белом свете
Теперь через толпу со скоростью катафалка пробиралась машина Его Превосходительства, и животные чуть ли не спотыкались друг о друга, словно пьяные лягушки, надеясь хоть краем глаза увидеть легендарного Отца Народа. Солнце, узрев прибытие вождя, нареченного самим Богом править, править и еще раз править, вождя, который, в свою очередь, нарек само солнце главой своей группы поддержки, сделало глубокий-преглубокий вдох и старательно воспылало всем на загляденье. Его Превосходительство сопровождали на задних лапах избранные сановники: все – самцы, многие – старики. Сопровождающих сановников сопровождали заслуженные лидеры Защитников в военной форме: подпоясанные красочными расшитыми веревками, фуражки низко надвинуты, на могучей груди поблескивают сияющие созвездия медалей, на плечах подскакивают звездные погоны, на передних лапах белые перчатки; то были генералы, толукути столпы власти Его Превосходительства. Животные по всей площади выхватили телефоны и гаджеты, чтобы снимать фото и видео сановной процессии.
узрите – это он. да, толукути он и только он собственной персоной. помазанный. единственный. высший. наивеликолепнейший
С прибытием Его Превосходительства Джидадская площадь оживает. Толукути Отец Народа излучал такую ауру, что одно его появление автоматически перетасовывало атомы в воздухе и меняло любое настроение – пусть даже враждебное, унылое или скверное – на позитивное и наэлектризованное. Знающие говорят, что это чувствовалось в десятки раз сильнее давным-давным-давно, еще в первые годы правления, когда от одного его появления незрелое тут же созревало до гниения, больные исцелялись от любых хворей, обращались в жижу камни, прекращались бури и жара, отвращались наводнения, пожары и полчища саранчи, смертельные вирусы пропадали еще раньше, чем даже подумают кого-нибудь заразить, сухие русла переполнялись водой, – да, толукути некогда от одного появления Отца Народа заводились двигатели, гнулись стальные балки и в отдельных задокументированных случаях беременели десятки и десятки девственниц, так что задолго до того, как Его Превосходительство женился на ослице и родил детей с ней, его потоки крови уже струились по всей Джидаде. А теперь Отец Народа воспламенил Джидадскую площадь лишь одним своим присутствием, лишь тем, что стоял на ней. Все вспыхнуло горячими аплодисментами, и даже те, кто только что порывался уйти, теперь влились в общий рев, вскочив на задние лапы и славя Его Превосходительство не просто голосами и телами, нет, но и сердцами, и разумом, и душами. Коровы мычали, кошки мяукали, овцы блеяли, быки ревели, утки крякали, ослы вопили, козы блеяли, лошади ржали, свиньи хрюкали, куры квохтали, павлины кричали, гуси гоготали – когда свита наконец остановилась перед подиумом, какофония уже стала оглушающей.
