– Ничего не вижу, – прошептала я разочарованно. – Тот, кто меня сюда приволок, нагло наврал. Он обещал, что пламя укажет путь, когда придет время. Время, видимо, еще не пришло.
Надежда на счастливое возвращение в родной мир таяла как дым. Я захлопнула дверцу печи и вытерла сажу с ладони об старенькое платье.
Глаза болели от напряжения. Две недели изо дня в день как одержимая пытаюсь разглядеть в очаге дорогу домой, но, кажется, меня обманули.
– Вот и хорошо! Просто замечательно! – Домовой всерьез обрадовался, а под моим укоризненным взглядом виновато хлопнул черными глазами. – И не смотри на меня так. Мне не хочется оставаться здесь одному! Девка ты вредная, но веселая, а без хозяев я зачахну.
– Продам дом кому-нибудь, и будут у тебя хозяева.
– Никому он не нужен, – домовой задрал косматую голову к пузатому потолку. – Развалится вот-вот.
Он знал, о чем говорит. Дом, если эту хибарку можно так назвать, держался на честном слове. Потолок того и гляди рухнет, вон как просел. Печь с трудом топится – дым из всех щелей так и прет. А дух дома, сгоряча названный мной Кондратием в нашу первую встречу, еще на той неделе сообщил, что в затопленном по весне подполье завелись жабы.
В первые дни, как очнулась в чужом теле, я рыдала от страха. Домовой, ранее никому не показывающийся, сжалился над несчастной и явился ко мне в полутьме. Так он, собственно, и получил свое имя. Я тогда едва инфаркт не схлопотала!
За две недели пришлось привыкнуть. И к жабам, которых временами приходилось подкармливать в обмен на ночь тишины. И к дровяной печи, которую я до переселения в этот мир в глаза не видела.
И к Кондратию… Внезапно ставшему мне другом.
– Делать-то что будем? – не унимался домовой. – Рождество на носу, а у нас на праздничный стол есть только скатерть.
– Ель поставим, и будет нам настроение, – проворчала я.
Жить как-то нужно. Не могу же я ждать чудес, сложа руки? Рождество и впрямь вот-вот наступит, и ожидание праздника – единственное, что помогает мне не скатиться в уныние.
Через пыльное окно в кухню пробивался дневной свет, но такой слабый, что его хватало только чтобы не врезаться в косяки.
– Окна помой, что ли, – попросила я Кондратия. – Пойду в лес, сопру сосну.
– Чего? – домовой удивленно разинул рот.
– Спилю и принесу домой ёлку. Маленькую. Большую не донесу.
– Как это “спилю”? Тебя Виктарий со свету сживет! – не на шутку разволновался Кондратий.
– Какой еще Виктарий? – вздохнула я недовольно.
– Дух леса! Встречаться с ним искренне не рекомендую. А если ты заявишься в его царство с пилой, то уйти уже не сможешь! Думаешь, можно просто прийти, изуродовать дом Виктария и сбежать? Как бы не так!
Я только отмахнулась. Удивляться давно перестала: за две недели, или как говорит Кондратий “седмицы”, узнала, что в этом мире живут не только люди. Гномы, тролли, банши. А еще домовые и множество других различных духов. Кондратий еще говорил о драконах, но это уж совсем сказки.
Решимости принести домой ёлку я не лишилась, даже наоборот. Две седмицы назад я наряжала пышную ель в собственном роскошном доме до того как перенеслась сюда, и сейчас мне позарез нужно хвойное дерево! Не для праздничного настроения, а как напоминание о прошлом.
Забывать его стала неотвратимо быстро, будто само мироздание стирало мне память.
Надела пальто и с уверенностью натянула валенки. Ноги девушки, чьим телом я теперь располагала, утонули в них. Обувь принадлежала явно не ей – может, добрые люди подарили, не знаю.
Впрочем, доброты от местных жителей я в свою сторону не заметила, а даже наоборот. Стоило мне только разочек показать правую руку без перчатки, совершенно случайно, как от меня принялись отмахиваться веткой омелы невесть откуда взявшейся. Откуда ж я знала, что змейка на безымянном пальце не симпатичная татуировка, а метка черного колдуна? Это уже потом Кондратий объяснил мне, что я для местных всё равно что прокаженная.
