Свернувшись клубочком, Лика спит, устроив голову на моих
коленях. Глажу по мягким кудрявым волосикам, отвечая на смс
Павла.
«Мы уже к дому подъезжаем. Ты как?»
Паша: «Устал. По вам скучаю».
Сердце не откликается на это признание. Внутри меня всё
заледенело после развода.
Я: «Как прошли семинары?»
Паша: «Было интересно. И публика попалась активная».
Я рада за него. Для Павла это что-то новое. Его книга на тему
детской терапии зашла народу на ура. Теперь он много ездит по
стране, читает лекции в медуниверситетах.
Мы с ним настолько разные, что трудно описать. Он – интеллигент
в самом лучшем смысле слова. А я совсем простая, как мне кажется.
Ну что я из себя представляю?..
Машина останавливается возле парадной. Моя мама выходит первой,
помогает выбраться мне со спящей Ликой на руках. Прощаюсь с
таксистом, машина уезжает.
Дочка просыпается и трёт глазки.
– Сама! Я сама! – машет ногами, требуя поставить её на
асфальт.
– Да поставь её... – говорит мама. – Она уже не такая маленькая.
В тебе веса всего сорок пять килограмм, ты ещё и дочку
таскаешь.
А мне хочется носить Лику на руках. Так хочется, чтобы она
дольше оставалась маленькой!.. Я топлю лёд в своей груди любовью к
ней.
– Мама, поставь, – требует дочка. – Баба казала, пинка у тебя
болит. Не нядо, не такай меня, – заявляет с важным видом.
– Какая ты у меня деловая, – с улыбкой чмокаю её в щёчки.
Опускаю на тротуар, беру за руку.
– Ладно, идёмте, – мама уходит вперёд, бурча себе под нос: –
Если лифт не починили, я завтра же улечу домой. Устала я от вашего
мегаполиса.
Ну лифт – так себе повод, чтобы уехать. Но маму, и правда, пора
отпускать. Дома папа один, ему сложно без неё. А я как-нибудь
справлюсь. К тому же Бисмаев меня больше не беспокоит, пропав со
всех радаров.
Веду дочку к подъезду, мама уже возится с ключами. Вдруг Лика
дёргает мою руку и тихо произносит:
– Папа?
Меня простреливает, как от разряда током.
– Папа! – кричит дочка восторженно. – Папока!
Бисмаев выходит из тени и тут же оказывается рядом. Меня
парализует от страха. Лика выдёргивает свою ручку и повисает на шее
отца. Он берет её на руки, кружит, трётся носом о её щёчку, что-то
воркует на ушко.
– Отдай её, – хриплым, совсем не своим голосом выдавливаю я и
тяну к дочке руки.
Бисмаев смотрит на меня, как на врага. Даже этот взгляд способен
сделать больно, не говоря уже о физической силе бойца октагона.
– Дамир, отдай девочку, – нервно звенит голос мамы.
Теперь бывший муж враждебно смотрит на неё. Но когда переводит
взгляд на дочь, глаза его нежно улыбаются.
– Лучик, ты как? Скучала по папке? – своей большой ладонью
гладит дочку по щеке.
– Кучала... Так кучала...
– Прости, я без подарочка. Завтра же исправлюсь.
Какое завтра? О чём он говорит? Ему нельзя здесь быть!
– Дамир, пожалуйста, отдай её, – делаю шаг к дочери.
Не обращая на меня внимания, нацеловывает ей щёчки. Потом,
шагнув к моей маме, ставит Лику на ножки. Присаживается на
корточки.
– Я сейчас уйду, лучик, но завтра обязательно вернусь.
Дочка ожидаемо начинает рыдать и вновь повисает на его шее. Эта
сцена раздирает мне душу.
– Всё, иди с бабушкой... Всё! Малышка, отпусти папу. Папе с
мамой очень нужно поболтать.
С трудом вырывается из цепких пальчиков Анжелики. Сопровождает
перепуганную бывшую свекровь до двери, помогает открыть и чуть ли
не вталкивает обеих в подъезд. Мне же ожидаемо перекрывает путь. Но
я и не пытаюсь сбежать. От Бисмаева бежать бесполезно.
Дверь захлопывается, мы остаёмся вдвоём на этом мрачном темном
крыльце. Половина дома обесточена второй день. Лифт не работает, и
свет кое-где в доме вообще не горит. Слабое напряжение – нам так
сказали. В квартире лампочки тоже тускло светят.
