Наставница для наследника престола

– Леди Неялин Лейн, с этого момента вы признаетесь разведенной женщиной и лишаетесь покровительства семьи лорда Блейка, – раздался мужской голос.

Что?

Кто здесь?

Последнее, что помню, как грохнулась с высоты в три метра. Ощущение полета прервалось удушающей темнотой.

Где я?

Где горные вершины и слепящее солнце? Я не первый раз восходила на Эльбрус и была уже довольно опытный альпинистом, но это не спасло меня от падения.

– Лорд Блейк предлагает вам заключить соглашение, по которому вы остаетесь в его доме в статусе мьесы, – продолжились слуховые галлюцинации, – поставьте, пожалуйста, подписи.

Я втянула в легкие воздух – однозначно, не Эльбрус. Пахло канцелярским клеем, чернилами и свечным воском. И было тепло.

Сознание путалось, в теле ощущалась чудовищная слабость. Я распахнула один глаз и с изумлением осознала себя в каком-то кабинете. В глубоком кресле. Все вокруг было стилизовано под старину. Век этак восемнадцатый. Узкие окна были задрапированы тяжелыми портьерами с бахромой, а массивное бюро из красного дерева сверкало покрытой лаком столешницей.

– Лорд Блейк, – продолжил вещать голос, – леди, кажется, неважно себя чувствует после процедуры отъема дара.

За массивным столом обнаружился массивный человек. У него, как у всякой галлюцинации, были бакенбарды, лысина, красный нос и пенсне на цепочке. И именно он говорил все эти странные вещи про отъем дара, приплетая к этому и леди, и лорда, и покровительство семьи.

Мозги у меня лениво заворочались.

Что происходит?

– Неялин в порядке, – услышала я другой голос. – Она все подпишет.

В соседнем кресле, закинув ногу на ногу, вальяжно расположился некий брюнет. Широкие плечи и сильные руки, с довольно скульптурными кистями, подтянутое и спортивное тело выдавали и в нем человека, регулярно занимающегося физическими упражнениями. Этот мужчина был объективно красивым. Но, судя по тому, как он взглянул на меня, еще и высокомерным. На нем была одежда английского джентльмена: приталенный камзол, жилет, белая рубашка с высоким накрахмаленным воротничком, сапоги для верховой езды и шелковый шейный платок.

Со вздохом он поднялся из кресла, взял у человека с бакенбардами какие-то бумаги и подошел ко мне.

– Поставь подпись, Неялин, – прошипел сквозь зубы.

Взгляд у него был тяжелый и подавляющий.

Что? Какая еще Неялин? Что это, вообще, за имя?

Рядом кто-то всхлипнул, и я недоуменно обернулась на этот звук – за моим креслом стояла полная пожилая и полностью седая женщина в черном платье и чепце. Она прикладывала аккуратно сложенный платок к глазам и старалась плакать как можно тише.

Когда еще мне приходилось быть в такой ситуации? – Никогда.

У меня кружилось голова, я ощущала легкую тошноту и боль в теле. Еще бы, упасть с такой высоты! Возможно, я слишком сильно ударилась головой?

Проигнорировать протянутые документы не получилось. Взяв их в руки, попробовала прочитать – буквы расплывались перед моими глазами. Разум был точно скован, а воспоминания мутными образами вспыхивали в голове. Но то, что я Александра Ветрова, и мне тридцать лет, я все-таки помнила.

Вот живешь себе мечтой о взятии Эльбруса, едешь в горы из Питера, тратишь уйму денег, а оказываешься в сумасшедшем доме. Нет, я знаю, что альпинисты люди безумные, но разве настолько?

Вторым потрясением оказались руки – пухленькие и белые, словно у фарфоровой куклы. В обхвате, так скажем, «ХL».

Мои руки были не мои.

Это было так страшно, что я неосознанно выронила документы, вытянула пальцы и посмотрела на кисти, поворачивая их ладонями вверх. А затем я глянула вниз и остолбенела – довольно скромное серое платье облегало нескромных размеров грудь!

Это не я.

…резко втянула воздух, обнаружив еще и рыжий локон, аккуратным завитком свисающий из прически.