– А-а-а… – хриплый крик пытался
вырваться из горла, но ледяная вода не давала такой возможности.
Плохо соображая, отплёвываясь, махала руками, тяжеленное платье
тянуло вниз. Я понимала, что если сейчас уйду под воду, то и не
вынырну.
– Матушка, ма-ш-ка… – донеслось
сбоку, в руку ткнулась доска.
Отплёвываясь, тяжело дыша,
ухватилась за деревяшку. Моей руки коснулось что-то холодное и
маленькое, если бы были силы, то завизжала бы. А так отдёрнула руку
и попыталась сквозь нависавшую на глаза конструкцию из волос,
посмотреть, что там. На доске лежала девочка, её трясло от холода и
страха, промокшее платье липло к телу, правой рукой малышка
прижимала к груди коричневого медведя с чёрными
глазами-бусинами.
– Сейчас, сейчас, малышка, – резко
отводя волосы назад, осмотрелась, мы находились почти у самого
берега, да только вот дна под ногами я не чувствовала. Собрав
последние силы, взмахнула рукой. Грести получалось с трудом, но
благодаря моему упорству через некоторое время доска пристала к
берегу.
Встать не смогла, на четвереньках,
мысленно костеря тяжеленное старинное платье, помогла девочке
выбраться на берег.
– Нужно отдышаться, – произнесла
хриплым голосом, ложась на гальку и тут же подскакивая. Пока была в
воде, не замечала, а стоило лечь, поняла, что моя спина, шея и
голова пострадали. Длинная кровавая царапина тянулась от затылка к
спине.
– Мама, – прошептала девочка,
подползая ко мне. – Я уже не верила, думала, что ты меня бросила,
что вода не отпустит тебя.
Всхлипывая, бедняжка цеплялась за
моё платье.
– Где я? – медленно поворачивая
голову, пыталась осмотреться. – Кто ты? Что произошло?
Девчушка испуганно посмотрела на
меня и с силой прижала к себе мокрого медведя.
То, что это не сон, в который я
погрузилась дома перед телевизором, поняла почти сразу, столько
страха, боли и реализма во сне не бывает. Холодный ветер пронизывал
до костей.
– Мама, ты меня не помнишь? – еле
слышно позвала девочка в спину.
Мой взгляд поднимался по пригорку,
на котором были разбросаны крашеные доски, колёса, ткани, какие-то
вещи, бумаги.
– Не помню, ничего не помню, –
повернувшись обратно, решила не говорить ребенку, что сомневаюсь в
своём разуме. Может ли во сне он выдавать такие яркие красочные
картинки, боль и холод? Бить или щипать себя не хотела, тем более
река уже доказала реальность нового мира. – Ты моя дочь? Как тебя
зовут? Что произошло? Мы разбились? – вопросы сыпались из меня,
словно вода через сито.
Девочка сглотнула, на мгновение
зажала нижнюю губу зубами, опустила взгляд, выжала воду из
медвежьей лапы и только тогда вновь посмотрела на меня.
– Совсем-совсем ничего не помнишь? –
посиневшие губы с трудом произносили слова.
– Совсем. Вставай, нужно срочно
переодеться, или мы заболеем, – я протянула руку, холодная ладошка
вцепилась в указательный палец.
Подниматься по склону раненой, в
мокром пудовом платье сил, которые остались в реке, не было. Но и
снять зашнурованный ужас не получилось. Зря только заводила за
спину пострадавшую руку и дёргала концы шнуровки.
– Не двигайся, дай помогу, – тихий
писклявый голосок, скорее всего, принадлежащий мальчику, раздался
позади. Дернувшись от испуга, упала. Но, увидев, кто говорит,
зажала ладонью рот, ловя сорвавшийся крик.
– Галлюцинации?! Возможно, я очень
сильно ударилась дома головой обо что-то. Повредила мозг. Мне
кажется, что медведь разговаривает, – доверительно прошептала в
сторону девочки.
– Я и разговариваю, кому еще тут
разговаривать. Поднеси поближе, весь вымок, – плюшевый медведь
повернул голову к девочке. Та, не показывая и капли страха,
поднесла его к моему платью. Из лапы резко выскочили железные когти
и в одно мгновение вспороли шнуровку.
