Сокол и Чиж
Серия «Искры молодежной
романтики»
– М-да, не повезло тебе, Фанька, – сказала Ульяна, и я грустно
выдохнула в чашку, лениво ковыряя ложкой дешевый чайный
пакетик.
– Ага, вот уж точно. Хоть застрелись!
Мы сидели с лучшей подругой в шумной университетской столовой
главного учебного корпуса и обсуждали последние события моей
сложной студенческой жизни.
Еще вчера все в ней складывалось вполне себе благополучно.
Училась я хорошо, подрабатывала, все два с половиной года учебы на
экономическом факультете снимала восьмиметровую комнатушку у бабы
Моти, и вот сегодня утром в одночасье моя упорядоченная жизнь вдруг
обрушилась в тартарары. А все потому, что рано поутру эта самая
баба Мотя вломилась в мою комнату как испуганный бегемот и
сдавленным голосом пропищала – держась рукой за сердце и вращая за
стеклами очков по-рыбьи выпученными глазами:
– Анфиска! Быстро собрала вещи и дуй отседова на все четыре
стороны! Чтоб и духу твоего не было на моем пороге! Можешь даже в
этом месяце за комнату не платить, во как!
Сказать, что я удивилась – ничего не сказать. Платила я хозяйке
исправно (спасибо маме с папой, помогали дочурке, чем могли),
гулянок не устраивала, парней не водила… Звали старушку Матильда
Ивановна, была она женщиной опрятной, продвинутой, с собственным
ноутбуком, наушниками и трехлетним аккаунтом в соцсетях. Любила
смотреть турецкие сериалы и уроки вязания, печь пироги. В общем,
жили мы буквально душа в душу, а тут такое…
– Д-доброе утро, Матильда Иванна. А что случилось-то? Чего вы
меня гоните?
Я оторвала голову от подушки, сдула со лба упавшую на глаза
челку и утерла кулаком слюнявую щеку. Все-таки зубрежка
макроэкономики до четырех утра срубает человека с ног похлеще
снотворного!
Потные ладошки бабы Моти тут же с хлопком легли на необъятную
грудь.
– Я-то?! Бог с тобой, девонька! Я тебя не гоню. Я тебя, можно
сказать, от душегуба спасаю!
– В смысле? – пришлось все же сесть на кровати и выпростать ноги
из-под одеяла. – Какого еще душегуба? – Я старательно протерла
кулачками глаза.
– Да племянничка родного! Век бы его, ирода, не видать. Сегодня
аккурат освободился. Двенадцать лет, ворюга проклятый, за решеткой
за разбой оттрубил, на волю вышел и сразу ко мне намылился. Хорошо
хоть позвонил! Встречайте, мол, тетушка, на вольные хлеба! Одна ты
у меня кровиночка осталась на всем белом свете!.. Все, Фанька! –
глаза бабы Моти за толстыми стеклами очков стали еще больше
прежнего. – Уже едет сюда!
– А-а-а! – закричала я.
– А-а-а! – подхватила Матильда Ивановна и, охваченная чувством
глубокого сожаления, крепко чмокнула меня в лоб (хоть бы синяк не
остался!). – Не поминай старуху лихим словом, детка, – сказала,
всхлипнув. – Чем смогла, помогла.
И предложила, пуская тонкую слезу.
– Ты давай сумки живенько собери, вместе в гараж оттащим. Ключ я
тебе дам. Как квартирку себе найдешь – так и свезешь вещички. А
ключик после в почтовый ящик брось. И чтоб сюда ко мне ни ногой,
поняла?! Не дай бог, попадешься злыдню на глаза – не
вырвешсии-и-и…
– Вот такие дела, Ульяш, – я снова хлюпнула носом и посмотрела
на пирожок. Пить не хотелось, есть тоже, и пирожок с капустой
казался черствым и невкусным.
– Да-а, ни к черту дела, прямо скажем, – вздохнула подруга,
подпирая щеку кулаком. – Слушай, Фань, а может, попробовать в
общагу устроиться? – предложила. – Ты же студентка и как-никак
иногородняя. Должны же они войти в положение.
– Да ходила я. Сразу от бабы Моти и потопала.
– И что?
– Нет мест! Через три недели сессия, к праздникам молодежь
разъедется по домам, вдруг кто-то да вылетит… В общем, комендант
обещала помочь.
– Ну вот видишь, уже кое-что!
– Да мне и дома общаги хватает, Уль! Видела бы ты мою
сумасшедшую семейку. Я одна привыкла, понимаешь? Так легче на учебе
сосредоточиться и работе. Мне бы угол найти, чтобы перекантоваться
где-нибудь пару дней, а там девочки из агентства обещали помочь.
Эх, Улька, – я снова с чувством вздохнула и принялась дальше
ковырять ложкой чайный пакетик, – так жалко свою комнатушку – слов
нет! И куда теперь пойти-податься – ума не приложу.
