Соседка опять забыла выключить воду, так и течет. Поди и в
раковине гора грязной посуды. А у меня нет сил встать и пойти
закрыть кран.
Все тело болит и налито свинцовой тяжестью. Когда-нибудь я
накоплю на отдельную квартиру и съеду из ненавистной коммуналки.
Лишь бы соседей снизу не затопило, а то там ремонт дорогущий.
Виновата не я, а расплачиваться всем вместе.
Только мысль о необоснованных тратах из-за соседки-пьянчужки
заставила мое сознание вернуться в тело. Но сил разлепить веки не
было.
– А это кто здесь? – послышался мужской голос. – Живая или
померла?
Опять соседка привела дружков, а сама напилась до полусмерти?
Надо встать и разогнать эту веселую компанию, а то опять буянить
будут.
– Дышит хоть? – послышался второй голос, тоже мужской
– Судя по состоянию, давно тут валяется. Должна уже вонять, –
снова первый.
Чего они там нашли? Вот сейчас встану и пригрожу, что вызову
участкового. Он, конечно, опять не придет, но соседские дружки
будут вести себя поспокойнее.
Какой-то стук. Как будто цокот каблуков или… копыт. Может видео
смотрят?
– Что тут у вас? – третий голос, судя по интонации – он у них
тут главный.
– Сир, тут вот женщина… вроде живая еще.
Они еще и женщину притащили сюда. Ну, сейчас я им покажу!
Встану, несмотря на ночную смену, и все им выскажу. Будут знать,
как не давать спать честной женщине!
Собираю все силы и с трудом открываю глаза. Кажется, опять
отекли веки, поэтому открыть получается не полностью, но от того,
что я вижу, мне снова хочется их закрыть.
Закрываю. Снова открываю. Картинка не меняется, только
становится четче. Надо мной склонился пожилой мужчина. Сначала я
приняла его за одного из соседкиных дружков и хотела закричать,
чтобы убирался из моей комнаты. Только вот комнаты-то как раз и не
было!
Я лежала под открытым небом, рядом с мужчиной стоял еще один,
почти мальчик. А позади них виднелись ноги. Лошадиные. Всадника я
не видела, но была уверена, что третий собеседник – это он.
А теперь я медленно закрою глаза, крепко зажмурюсь, а когда
открою их, то видение пропадет. Это просто сон.
Опустила веки, сжала их так сильно, что увидела разноцветные
точки. Осторожно открыла и застонала от разочарования: странный
пейзаж не пропал. Наоборот, я стала чувствовать окружающий мир
острее.
В нос ударил терпкий запах прелых водорослей, плеск воды
оказался звуком прибоя, а не журчанием воды в раковине. Мужчины
никуда не исчезли. Да что же это такое?
– Живая! Сир, она живая! – почти закричал тот, что помоложе.
Лошадь приблизилась на несколько шагов. Затем всадник спрыгнул
так резво, что мелкий гравий дождем разлетелся из под его сапог.
Теперь я смогла рассмотреть обладателя сапог.
Высокий, одет небрежно и как-то по-старомодному. Тонкая белая
рубашка обтягивает крепкий торс, рукава закатаны до локтя и
открывают сильные руки. Каштановые волосы небрежно разметались от
езды верхом, открывая лицо с правильными благородными чертами.
Странного кроя узкие брюки сверху плотно схвачены широким кожаным
ремнем, а голени обхватывают высокие сапоги.
– Не подходите, сир! Она может быть заразной. Видно же, что
бродяжка.
– Может добить ее, чтоб не мучилась? Все равно ночи уже
холодные. Какая разница, сейчас или завтра она помрет?
Ничего себе, какие милосердные!
– Нет, пусть ее заберут в замок, подлечат и дадут какую-нибудь
работу до весны, чтоб не замерзла на улице. А как тепло станет,
пусть идет на все четыре стороны, – заявил красавец и легко вскочил
в седло.
Он уехал, а мне стало так жалко себя, что лежу тут в луже, а на
меня мимо проходящие мужчины смотрят как на грязь, и моя жизнь для
них не стоит и гроша ломаного.
Мужчины ушли вслед за всадником, оставив меня одну. Я лежала,
чувствуя, что совершенно продрогла, слезы отчаяния катились из
глаз. Внезапно рядом опустилась огромная чайка. Она с интересом
заглянула мне в глаза, как бы проверяя, живая я или уже можно
лакомиться падалью. Я хотела отогнать наглую птицу, закричать, что
еще не умерла, и не надо на меня так плотоядно смотреть, но была не
в силах ни руку поднять, ни сказать что-то.
