Поселок Гранитный, 1989 год
Со стороны карьера пришла ударная волна подрыва. В домах открылись плохо прикрытые форточки и двери. Испуганные птицы взлетели с деревьев, вздрогнули коты, греющиеся на заборах, залаяли дворовые собаки. Спустя минуту над лесом поднялось белое облако дыма. Сотни тонн гранита снова были готовы к переработке.
Первая смена рабочих возвращалась домой на развозке, старом «кавзике», заунывно воющем коробкой и двигателем. Водитель лениво крутил руль, объезжая ухабы на грейдерной дороге.
– Как так, мы производим щебень, а засыпать ямы некому? – возмутился он, поймав правым колесом ухаб.
– Сапожник без сапог, – ответила ему повар Галя.
Водитель посмотрел на сумку, в которой повариха точно везла продукты, прихваченные из столовой.
– Тебя бы на место директора карьера. Хозяйственная.
Галя поправила сумку, поняв посыл правильно.
– Мне и в столовой забот хватает. Ты лучше за дорогой смотри.
Водитель снисходительно улыбнулся и перевел взгляд на дорогу. Резко нажал на тормоз, заставив автобус огласить всю округу истошным воем. Под машину чуть ли не бросился работник похоронного кооператива Мишка. Водитель «кавзика» выматерился как следует, открыл дверь и выпрыгнул из кабины.
– Мишка, блин, ты что, надгробие себе уже сделал? На тот свет торопишься? – спросил он, с трудом удерживаясь от крепких выражений.
В поселке было не принято хамски общаться: все хорошо знали друг друга.
– Владимир… Иваныч, прости. Там человек лежит. Я в лес заехал по нужде, а там он… в крови. – У взволнованного Мишки тряслась челюсть от пережитых эмоций.
– Не наш? – испугался водитель.
– Вроде нет. Лицо в крови, не узнал.
Народ, услышав испуганную речь, выскочил из автобуса. Узнав ее причину, тоже всполошились, и усталость как рукой сняло.
– Показывай – где? – попросил бригадир Леонидыч. – Володя, дуй в больницу за скорой и возвращайся, мы подождем, – распорядился он по своей привычке руководить.
Мишка провел толпу по проселку метров на двадцать. У опушки стоял его «пирожок», на котором он возил из карьера в кооператив гранитные заготовки на надгробия.
– Ты ближе места поссать не нашел? – поинтересовался Леонидыч.
– Я что, собака? – обиделся Мишка. – Не заехал бы сюда – не нашел бы его.
– Это точно.
Прилично одетый мужчина тощей комплекции лежал на прошлогодней листве. На нем были импортные джинсы, немецкие туфли, майка-поло с английской надписью. На руке красовались заграничные электронные часы. Лицо его пострадало сильно. На правой скуле лопнула кожа, на лбу кровь растеклась и запеклась, присохнув вместе с налипшей листвой. Пострадавший дышал и даже издал пару стонущих звуков.
– Не наш, – уверенно заявила Галя. – У нас никто даже близко так не одевается.
– Ограбили, – решил Леонидыч. – С деньгами, наверное, ехал. Поразвелось всяких кооператоров, денег не считают, вот и расплата. Ты его не трогал? – уточнил он у Мишки.
– В каком смысле?
– Карманы не проверял? Кошелек там, денежки, драгоценности?
– Я? – Мишка возмущенно посмотрел на бригадира.
– Ты тоже кооператор, – пояснил Леонидыч.
– Я обычный каменщик. Мне зарплату платят, как и тебе. Я бы часы снял у него и сделал вид, что не брал, и вообще мог уехать, а он бы тут загнулся.
– Верно говоришь. Ладно, считай, проверка была. – Леонидыч, старый коммунист, снисходительно покряхтел.
– Ладно, народ, я поехал на карьер, выберу заготовки. Уже слышали, наверное – дед Семенов помер, – засуетился Мишка.
– Да ладно? – Галя прикрыла рот ладонью. – Я же только вчера его видела.
– Ночью помер. Не проснулся. Нам военкомат уже звонил, сказали, чтобы мы сделали ему такую плиту, перед которой поневоле рука к фуражке тянулась воинское приветствие отдать. – Мишка посмотрел на наручные часы. – Ух ты, надо спешить.
