Почему писательская? Вероятно, потому что поле, которое вспахивают писатели, принадлежит сфере художественного мышления, так что здесь задействован и чисто профессиональный интерес. И хотя литературная одаренность никак не сопрягается со знанием или незнанием психологии творчества, все же понимание ее природы для людей пишущих может оказаться небесполезным. Но особенно это актуально для начинающих авторов, делающих первые шаги на литературном поприще или только мечтающих о нем, для которых умение распорядиться своим талантом, если он, конечно, есть, представляет жизненную задачу. Но если научить писать, как известно, невозможно – к этому человек может прийти только сам, то попытаться понять природу этой способности – это ведь тоже немало.
Однажды Лев Толстой, сравнивая берущую за душу прозу с грудным пением – «горловой голос гораздо гибче грудного, но зато он не действует на душу», – так сформулировал свое писательское кредо: «Можно писать из головы и из сердца… Я всегда останавливал себя, когда начинал писать из головы, и старался писать только из сердца…» Совет, конечно, из самых ценных, но как его реализовать? И первое, что приходит на ум, так сказать, от противного, – писать не из головы или, грубо говоря, не выдумывая. Хотя как не выдумывать, если сам процесс создания литературного произведения называется сочинительством, а «сочинитель» и «выдумщик» в русском языке почти синонимы. И тем не менее – и любой писатель знает это не понаслышке – настоящие удачи посещают его не тогда, когда он, сидя за письменным столом или за компьютером, напрягает свою фантазию, а когда они приходят к нему сами. Или когда он, покоряясь внутреннему наитию, прозревает логику развития характеров или логику развертывания сюжета. Но эта писательская зоркость менее всего «головного» происхождения, и ее питают совсем другие ключи. Хрестоматийный пример – «Отцы и дети» Тургенева. Ведь изначально смерть Базарова вовсе не входила в планы их создателя, пока однажды писательская интуиция не подсказала ему, что только так может по-настоящему раскрыться характер его героя.
Впрочем, все сказанное ничуть не умаляет той роли, которую играет в сочинительстве сознательный, волевой фактор. И чем крупнее, масштабнее писатель, тем больше места занимает он в его творчестве. Думаю даже, что не покинь Лев Толстой военной карьеры, из него вышел бы выдающийся военачальник, которому и командование армией было бы вполне по силам. И тем не менее художественное мышление у писателя должно идти впереди, беда, если наоборот. Обо всем этом и пойдет речь в настоящей книге, причем ведущее место в ней занимает такое понимание художественного мышления, которое пришло к нам сравнительно недавно – с открытием функциональной асимметрии полушарий головного мозга, каждое из которых, как выяснилось, имеет свою «узкую» специализацию.
Два слова о содержании и структуре книги. В первой главе изложены современные представления о функциональной межполушарной асимметрии и двух типах нашего мышления – образном и логическом. Во второй и третьей главах, центральных в книге, речь идет о художественном мышлении и природе писательского творчества. В четвертой главе рассматривается прикладной аспект художественного мышления – гипногенный эффект звучащего художественного слова, который, по мнению автора, мог бы найти применение в психотерапевтической практике. Завершают книгу два очерка: «Писатель на все времена», посвященный эталонному творчеству Юрия Трифонова, и «„Золотой теленок”, „Мастер и Маргарита”: типология линейного мышления в тоталитарном обществе». Созвучные основным положениям книги, они могут служить своего рода художественной к ней иллюстрацией.
