***
Едва видимая тропинка тонула в
черных провалах деревьев ночного леса. Кусты дикой малины больно
били блестящие от пота бока гнедого жеребца, и это подхлестывало
его не меньше, чем беспощадные шпоры наездника. Колт хрипел,
закусив удила, и стриг темными, как смоль, ушами. Лес, и без того
мрачный, окутывала атмосфера, какая бывает на скотобойне — лошади
не знают, что произойдет, но запах смерти витает в воздухе, и
животные шкурой ощущают опасность. Так и здесь: колючие растения,
оставляющие кровавые царапины, глухие невнятные звуки, да еще и
кислый запах волков, пропитывающий каждый кустик, каждую травинку.
Ох, не нравилось ему это путешествие. И если бы наездник был
другой, Колт обязательно сбросил бы его с себя и умчался прочь. Но
жестокость хозяина и абсолютное его равнодушие к чьей бы то ни было
жизни усмиряли и более строптивых существ. Колт от всей души
ненавидел всадника и безмерно боялся его.
***
Вперед! Опять этот упрямый жеребец
норовит свернуть с пути. Холка его подрагивает — чует волков,
гад... Но ему, Алодлору, как раз было необходимо попасть в Волчий
лес. Ему нужно было в логово, в самый центр, дабы план осуществился
наверняка. Ублюдок не просто обязан умереть, его должны разорвать
на части, причинив как можно больше боли. И так жаль, что Сориану
не суждено этого увидеть. Это было бы самой сладкой местью. Но
планы Алодлора не допускали столь пикантного наслаждения. Что ж,
ради цели можно поступиться малым. А затем обрести гораздо
больше.
Неожиданно жеребец выскочил на
просторную круглую поляну, окруженную со всех сторон непроходимой
чащей. Всадник резко натянул удила. Колт, ощутив резкую боль,
загарцевал на месте. В мерцающем свете луны Алодлор разглядел точно
посередине широкий плоский камень, покрытый испариной земли, от
которой тот таинственно блестел и казался чернее, чем сам лес.
Жестко усмехнувшись, он спустился на
землю, крепко держа удила. Эта строптивая скотина мгновенно удерет,
как только ощутит хоть намек на свободу. Даже сам он ощущал волчий
дух, исходящий от этого места. То, что нужно. И импровизированный
алтарь имеется. Вот она, моя жертва тебе, Водд[1], за исполнение
мечты о жизни, полной радости, развлечений и любви.
Мужчина откинул тяжелый от сырости
плащ и аккуратно левой рукой вынул из-за пазухи маленький сверток.
Удивительно, но ребенок спал. Даже дикая скачка по мрачной чащобе
не нарушила покой маленького существа. На бледном точеном лице
мужчины заходили желваки. Нет, он не сомневался. Просто так велико
было желание самому оторвать эту маленькую головку. Но он должен
быть чист, поскольку в разгар какой-нибудь пьянки запросто мог
похвастаться тем, что собственноручно отвернул голову ублюдку. И
путь к любви был бы закрыт навечно. Этого Алодлор не мог
допустить.
Сплюнув в сторону, он дернул коня за
уздцы и, стараясь перешагивать высокую, уже мокрую от ранней росы
траву, направился к черному камню. Скоро рассветет, нужно
спешить.
— Прости, тварь, — хмыкнул мужчина,
аккуратно водружая сверток на мокрый камень. — Прощание будет
скорым, мне еще надо закончить дела с твоим папочкой!
Еще раз сплюнув, он вскочил в седло
и вонзил шпоры в и так израненные бока Колта. Жеребец заржал, встал
на дыбы и, чуя близкую опасность, изо всех своих оставшихся сил
метнулся в сторону дома.
Еще полчаса бешеной скачки. Похоже,
конь продержится недолго, но Алодлор не щадил его, без конца
всаживая шпоры. Ничего, скоро у него будет табун таких красавцев, и
каждый день он будет решать, кого из них осчастливить честью быть
под его седлом.
Как мужчина и ожидал, жеребец очень
скоро рухнул наземь. Страх и бешеная скачка сделали свое дело.
Спрыгнув в последний момент перед тем, как туша коня коснется
земли, Алодлор ловко приземлился и быстро откатился в сторону.
Встав и отряхнувшись, он увидел, что находится как раз на берегу
Ори. Той маленькой речушки, что протекает около замка его брата. А
значит тайный ход в крепостной стене, где он условился о встрече с
верными ему людьми, где-то недалеко. Всадник жестко усмехнулся.
Замечательно, скотина продержалась вполне достаточно. А дальше
можно и без коня…
