Любава
Мне было где-то пятнадцать, когда я вывалилась на городской площади столицы из алого портала – так говорили очевидцы, сама смутно помню, как это произошло. Точно было холодно и тоскливо, а еще меня тогда накрыло полное бессилие – в груди разрослась тянущая пустота.
И мои пальцы на руках. Они были словно обожженными, обугленные косточки просматривались сквозь ошметки кожи. Жгло так, что я с трудом соображала, что делаю. Ползла куда-то, кричала сорванным голосом, искала кого-то, пока меня уличные не подобрали и не укрыли чьим-то плащом. Через неделю все раны затянулись сами по себе – остались только неприятные воспоминания, легкое покалывание и зуд кожи на изменение погоды, но и это последние лет пять не тревожило. Лекари все как один говорили, что у меня от природы чудесная регенерация – повезло.
До совершеннолетия меня распределили, как простеца, в обычный интернат Аганира. Городка, что находится в центральных землях страны, где хорошо чувствуются резкие северные ветра Мааса – холодного и пугающего океана.
Магию во мне обнаружить не удалось, как не пытались архимаги Криты. Они лишь задумчиво чесали себе лбы, рассматривая мои здоровые пальцы и выслушивая историю о чудесном излечении, что невозможно само по себе – шрамы бы остались. Либо я сильнейший маг-лекарь, а мой дар скрыт.
А я что? Обычные пальцы, обычная девочка, на которой все заживает как на собаке. Ничего особенного. Что они прицепились?
И магии у меня не было, не особо и хотелось.
О себе я мало могла рассказать, потому что ничего не помнила, кроме имени и возраста. Пожимала плечами, позволяя изредка приезжающим магам проводить бесполезные скучные тесты и учила все заново: язык, историю Энтара, географию стран, их флору и фауну, магическое мироустройство, звания. Читала научные и художественные книги – благо энтарский дался мне легко. Скажу честно – не все слова, были некоторые трудности с языком, я часто путалась, какие-то несуразности вставляла, что очень озадачивало учителей и веселило других воспитанников интерната. Но за несколько месяцев все сгладилось, и я уже говорила быстро и понятно, свободно писала и читала. Мастера даже подозревали, что я все-таки не попаданка, а уроженка этого мира, просто со мной случилось что-то крайне серьезное, что стерло память. По миру были разосланы поисковые жучки и слепки моей внешности для опознания, но никто не откликнулся. Или я никому не была нужна, или… я все-таки чужая для Энтара.
Прошло время, больше года, и на одном из групповых физических занятий в интернате, когда толстая Чильяна, самая старшая из нас, столкнула меня с тропинки, я почувствовала в себе изменения.
Девушка сделала это нарочно далеко от учебного здания и на повороте, откуда учителям ничего не было видно.
– Поганка-попаданка, вставай, – загоготала она надо мной, когда я, потеряв равновесие от толчка, неуклюже плюхнулась в грязь.
Я встряхнулась расстроенно, белые волосы моментально превратились в липкие пакли. Бежевую форму интерната, узкие брюки и рубашку свободного покроя из шерсти венши, от такой грязи мне не отстирать – пальцы в кровь сотру. А новую мне выдадут только когда размер не будет подходить. От обиды даже спину скрутило, зачесалось между лопатками и пальцы закололо.
Чильяна снова неприятно закряхтела:
– Из-за тебя всю группу заставят собачьи миски мыть. Шустрее! Двигай задом, облезлая!
Я приподнялась на локтях, чтобы встать. Девка тут же пнула меня в бок и наступила на волосы тяжелым ботинком, отчего я шлепнулась ладонями и лицом в грязь.
После сошедшего снега земля была мягкой, как масло, и мерзло-холодной, даже трава еще не проклюнулась, хотя в воздухе уже чувствовался скорый приход авиты, из-за этого занимались мы в одних рубахах.
