– Проклятая ведьма… – просипел старик и судорожно втянул воздух. Вдруг что-то булькнуло в его горле, и он закашлялся. –… сучье отродье, гадина…
Лаарду больно было смотреть, как умирает его отец, он не хотел этого видеть. На его глазах исходила слюнями и соплями дряблая жаба, которую хотелось раздавить. Однако ум упрямо рисовал перед ним могучего человека, задорно смеющегося, широко размахивающего руками и зовущего Лаарда к себе. Лаард закрывал глаза и видел умершее многие годы назад, открывал – и видел умирающее сейчас. Он не хотел видеть вовсе, он не хотел быть, но его желание никак не исполнялось, и поэтому через прерывистые извержения слов старого рыцаря он слышал шелест в голове: «Я должен».
Я должен сидеть здесь, потому что это мой отец. Потому что я отдаю ему долг. Потому что я выказываю свое уважение. Потому что, кроме меня, у него ничего нет, и, если я уйду, вся его жизнь окажется напрасной. Я должен.
–… дрянь… Она забрала у меня все… Она… Она забрала у тебя все…
Лаард перевел взгляд с рук отца на его глаза и тут же об этом пожалел. Старик заметил это и как будто оживился.
– Да-да, она забрала все и у те… тебя… Ты ее не помнишь, но это она… да, ты же еще не родился, это… она прокляла тебя и наш… меня и наш род…
Лаард не слушал безумные речи умирающего. Они были вторичны и вторичны от самих себя. Все умирающие, верно, винят Смерть в своей кончине. Только у кого-то Смерть с лицом злейшего врага, у кого-то – подлой жены или предателя-друга, а у нас вот выдуманная ведьма. Эти обвинения не миновали и отца. Жаль. Жаль, что он повторяет их снова и снова.
– Сыын, – просипел старик. Лаард невольно зажмурился. Зачем напоминать мне о том, что я сын тебя, тебя, ничтожества, которое даже умереть с честью не может.
Ему сразу же стало стыдно за свои мысли, он открыл глаза и придвинулся к отцу. Тот заметил это, и тоже попытался придвинуться к сыну и, несмотря на то что в покоях были лишь они вдвоем, попробовал перейти на шепот, так что Лаард почти перестал слышать его.
–… с серыми глазами и черными витыми… волосами… най… ице… она там, когда мы… найди и… и УБЕЙ, УБЕЙ – Лаард вздрогнул, а отец вновь зашелся кашлем. Шумно переведя дыхание, он продолжил, – ты должен ее убить, это она… она прокляла наш род, грязная… тварь…
Опять. Опять то же самое. Лаард повел плечами, собираясь снова откинуться на спинку стула. Но старик как будто вспомнил намерение, которое придало ему сил и, сосредоточившись, набрав воздуха, начал:
– Послушай, сын, ты должен убить ее, без этого проклятие с нашего рода не снять. Ты убьешь ее, и наш род сохранится, наш род не забудут – речь старика ускорялась – ты должен убить ее, поклянись мне в этом, поклянись!
Лаард резко качнулся обратно. Он словно проснулся: мысли, тяжело ворочаясь, неловко принимали нужные формы.
– Но отец… как? Кого я должен убить? – старик захрипел – Ведьму? – выпалил Лаард – Но как я ее найду? – наконец сообразил он – Должен ли подтвердить колдовство инквизитор? На кого я оставлю замок? Если я погибну, наш род прервется – Лаард схватился за возможность засыпать старика вопросами, чтобы не давать ненужную, глупую, заведомо невыполнимую клятву. Однако старик упрямо замотал головой.
– Девушка с серыми глазами…
– Сейчас почти у всех серые глаза.
– Нет! У нее глаза серые, они, они светятся серым, а волосы черные, чернее ночи, витые, не нужен инвкизитор, ты узнаешь ее, поймешь, что это она, только ищи ее. Она не похожа на мать… Мортен вернется и присмотрит за замком, но ты должен защитить честь рода, имя его не должно быть забыто, поклянись мне, ты должен, ты должен, поклянись!
Лаард застыл с широко раскрытыми глазами. Напор отца подавил его волю и скрючил его тело: в неестественной, сведенной позе, покинутый мыслями, он катал во рту пустые вопросы: «Зачем?», «Какое проклятье?», «Какая ведьма?», «Откуда она?», «Когда?..» – но не мог их задать, чувствуя, что старик на них не ответит, сидел, слыша раздражающий шум в ушах и назойливое «должен!», «поклянись!», пока наконец не осознал, что ясные, молящие карие отцовские глаза ищут ответного взгляда.
