Как узнать человека, который работал в колл-центре?
Она всегда диктует по телефону не «пятьдесят шесть», а «пять шесть», не «шестьдесят семь», а «шесть семь». Это уже на уровне рефлексов. Еще она знает, что по непонятной причине произнесенные цифры «три» и «семь» по телефону звучат похоже.
Как много можно узнать о человеке, если уметь наблюдать. Как приятно узнавать, что не ошибся.
Я много знаю о ней. Что она любит, а что нет. Чего боится. Где она работала и как жила. Кого любила.
В далекие-далекие времена она должна была сыграть свою роль. Тогда все было бы хорошо. Я готовился, чтобы не допустить ошибок – продумывал план, обеспечивал алиби. Но она провалила роль, и все стало плохо.
Ошибся я только один раз – когда много лет назад решил махнуть на нее рукой, подумав, что она все равно сгинет. Но причина была вполне уважительная – после аварии меня буквально собирали заново. Мне было немного не до мести. Почему-то я подумал, что уже сделал что мог, но вот – спустя годы я встречаю ее, и встречаю не в нашей дыре, а где, где! В Санкт-Петербурге! Это было неправильно, она должна была сгинуть, спиться как ее мамаша, умереть, как и вся моя семья!
Но она была жива, и тогда я понял, что это моя недоработка.
Познакомиться с ней не составило труда. Подстроенная случайность – и вот, пожалуйста, я рядом с ней, могу делать что захочу, ведь она мне доверяет.
Конечно, это заняло время. Но, как говорила Женька, месть – это мороженка (какое милое девчачье слово из моей юности). Месть сладка и подается холодной. Поэтому я умею ждать. Просто убить неинтересно. Она должна знать, кто и за что, но – не сразу.
***
– Для тебя все слишком легко закончилось, – сказал молодой мужчина в легком распахнутом плаще, обращаясь к могильной плите. – Я даже жалею, что так. Надо было чтото придумать. Но самое главное, что тебя больше нет.
Ветер шелестел где-то наверху, в густоте старых деревьев. Он поднял голову. Приходилось слышать от суеверных людей разное, в основном смешное. И знаки они всякие на кладбищах видят, и ветер им шепчет голосами усопших, и если птичка на могилу села – то душа умершего… Когда бабушка его в детстве водила на могилу прабабушки, то строго следила, чтобы он не смел сорвать ни цветка, ни травинки – «ночью мертвые за тобой придут свое назад требовать!».
– Пусть попробуют, – вслух сказал он и сорвал красивый пышный колосок овсяницы. Могила, у которой он стоял, была ухоженная. Что-то веселое и победительское виделось ему в том, чтобы принимать в этом участие. В том смысле, что ухаживать за могилой и сажать цветы. Это означало для него, что он все же жив, а тот, кто тут лежит – нет. Так ему и надо.
– От тебя всем было плохо, – сказал он, опять обращаясь к плите. – Это хорошо, что тебя нет.
Молодой мужчина аккуратно сплюнул на могилу, сунул руки в карманы и зашагал прочь по асфальтированной дорожке, унося с собой колосок.
***
В тот же самый день Алла Евгеньевна Сулинская ехала в электричке на свою старую дачу. С собой у нее был только небольшой рюкзак – женщина не собиралась оставаться с ночевкой. Она просто проверяла свою теорию. Даже не свою, а доктора. Съездит туда и обратно, как хоббит из известной книжки. Она вообще теперь много читала. И про хоббита этого, и про мальчика-волшебника, и много чего еще. Времени стало меньше, потому что вышла на работу, а надо же – сидит, зачитывается допоздна. Хотя читать надо было тринадцатью годами раньше, а еще разговаривать, и слушать, слушать! Тогда, может, ничего бы и не случилось. Но уже случилось, и ничего не изменить, и остается только жить с этим. Уже то, что при воспоминании о своей дочери Алла Евгеньевна не начинала трястись в рыданиях, было большой победой. Она вообще этой весной только и делала, что побеждала.
