Воздух в школьном дворе был густым и сладким – пахло духами, пылью от мела, тополиным пухом и тревожным ожиданием будущего. Виталий Петрович, директор, уже произнес свою речь, полную напутствий о «вступлении во взрослую жизнь» и «смелом полете», но никто уже не слушал. Выпускной вечер достиг своей кульминации: официальная часть закончилась, и началось самое главное – прощание.
Где-то в актовом зале гремела музыка, вышибая ритм из старенького паркета. Кто-то смеялся слишком громко, пытаясь заглушить внутреннюю панику. Кто-то плакал, обнимая лучшую подругу, с которой завтра, возможно, пути разойдутся навсегда. А трое из них стояли на холодном бетонном балконе третьего этажа, отгороженные от всеобщего веселья, и смотрели на засыпающий город, утопающий в огнях.
ЛИЗА
Платье, которое она выбирала с таким трепетом, теперь казалось ей колючим мешком. Бежевый шифон, в котором мама говорила, она выглядит как ангел, был испорчен. На рукаве темнело размытое пятно от туши – она отчаянно пыталась стереть предательские слезы, пока бежала сюда, подальше от любопытных взглядов.
Всего час назад она рассталась с Марком. Нежно, по-взрослому, как он сказал. «Мы поступаем в разные вузы, Лиза. Дальние отношения… они редко работают. Давай сохраним светлую память».
Светлую память. А она-то думала, что это любовь. Та самая, первая, навсегда. Она представляла, как сегодня, в этот самый вечер, он будет кружить ее в танце, а потом, под звездами, скажет то самое слово – «будущее». Вместо этого он подарил ей «прошлое», аккуратно упакованное в красивую фразу.
Она сжала перила балкона так, что костяшки побелели. Горло снова сдавил ком. «Неудачница. Даже первая любовь не удалась. Что со мной не так?»
ИВАН
Он стоял в тени, прислонившись к дверному косяку, ведущему на балкон. Его взгляд был прикован к хрупкой спине Лизы, к ее плечам, вздрагивающим от беззвучных рыданий. В кармане его новеньких, неудобных брюк лежали два хрустящих бумажных билета. Москва – Прага. Вылет – завтра утром.
Он все продумал. После выпускного, когда эмоции будут зашкаливать, он подойдет к ней, улыбнется своей самой уверенной улыбкой и скажет: «Собирай чемодан. Поехали встречать рассвет в другом городе». Он представлял, как исчезнет напряжение в ее глазах, как они сменятся удивлением, а потом – восторгом. Он хотел подарить ей приключение. Показать, что есть жизнь после Марка. Что есть он.
Но теперь, глядя на ее сгорбленную фигуру, он понимал – он опоздал. Его план казался ему глупым, наигранным, пафосным. Рука в кармане сжала билеты в комок. «Она с ним рассталась. Ей больно. А ты со своими дурацкими билетами… Она подумает, что ты пользуешься ее слабостью. Или, что хуже, пожалеет тебя». Страх быть неправильно понятым, отвергнутым, оказался сильнее всей его бравады.
СЕРГЕЙ
Он был мастером становиться невидимкой. Пока все суетились, он нашел свой угол – идеальная точка для наблюдения. Его верный фотоаппарат был продолжением руки. Щелчок. Застывшее в времени лицо плачущей подруги. Щелчок. Учительница, украдкой вытирающая слезу. Щелчок. Иван, смотрящий на Лизу с таким обреченным обожанием, что аж сердце сжималось.
Он знал их тайны. Все. Он видел, как Марк вчера целовался за гаражами с Аней из параллельного класса. Он слышал, как Иван неделю назад звонил в туристическое агентство, сбивчиво диктуя данные для брони. Он был тихим одноклассником, фоном, на котором разворачивались их драмы. И в каком-то смысле это давало ему силу. Он был всевидящим оком, летописцем их общего «Времени первых свиданий».
Он навел объектив на балкон. В кадре была Лиза – одинокая, с разбитым сердцем. И Иван – сильный, но парализованный собственным страхом. Два силуэта на фоне бесконечного города. Совершенная композиция одиночества вдвоем.
