Ночь обняла мир. Я вырвалась из плена сна, словно бабочка из кокона, закуталась в шерстяной плед и ступила на крышу нашего убежища. Наш дом, тихая гавань, примостился у зеркальной глади пруда, окруженный лесом, чья красота не поддавалась кисти художника. Безмолвие царило вокруг, лишь изредка нарушаемое трелью невидимых пташек, доносившейся из лесной дали. Жили мы в двухэтажном поместье с тетей Луизой, чей храп, "как рокот космодрома", лишал меня ночного покоя. Прихваченная из комнаты подушка упокоилась на прохладном подоконнике, а я, словно в кокон, закутавшись в плед, всем сердцем прильнула к стеклу. Тоска по маме, погибшей, со слов близких, в "пасти автокатастрофы", терзала душу. Я помнила ее волосы цвета спелой пшеницы, глаза, "будто два каштана в осенней листве", теплые руки, чей нежный шепот изгонял детские страхи. Воспоминания о лесных прогулках под палящим солнцем и зимних забавах с снеговиками, "словно осколки рая", пронзили сердце. Забывшись в сладкой истоме слез, "словно луна в озере", я уснула.
Пробуждение ознаменовалось громогласным призывом тети, словно эхом доносившимся с первого этажа. "Зов горна на завтрак". Нехотя разомкнув веки, убрала плед, сложив его на подоконник с подушкой. Спустившись, направилась к источнику утренней свежести. -Опять летала мыслями к маме?– прозвучал голос тети, как вопрос без надежды.
–Твое лицо – бледная копия лунного диска ,– добавила она, ставя на стол дымящиеся кружки чая, украшающие скатерть "как крылья бабочек, сотканные из алых нитей".
–А как она умерла? – прошептала я, устремив взгляд, "будто в бездну", на тетю.
–Неона, тебе же говорили, автокатастрофа!,– грубо ответила Луиза, преподнося долгожданную коробку конфет "Птичье молоко".
–Но что стало причиной?,– не унималась я.
–Неона! Ох, что за бестолочь!,– вспылила тетя, и кружка, выскользнув из рук, разбилась о пол "как надежда вдребезги". -Вот же неуклюжая девчонка! Но стук в дверь прервал ее гнев. -Убери живо!– приказала она, указывая на осколки и пролитый чай. Взяв тряпку и веник, "словно орудия казни", я поплелась в ванную. Не желала видеть "незваных теней в нашем тихом доме". Убрав следы катастрофы, не спеша направилась в коридор. Кто бы это мог быть? К нам ведь никто не наведывался. Даже в магазин тетя ездила сама на своей перламутровой Hyundai, "словно жемчужина, вынырнувшая из морской пучины".
Дверь распахнулась, словно черные крылья, и я замерла, как вкопанная, у арки, соединяющей комнаты. В наш мир ворвался незнакомец, возраст которого колебался между тридцатью и сорока годами. Его облик был соткан из ночи: вороная рубашка, словно поглощающая свет, такие же брюки и сапоги, блестевшие зловещим глянцем.
Ужас сковал меня при виде этого существа. "Чёрный ворон… вестник беды…" – пронеслось в голове. Каждая складка его одежды, каждый жест, казалось, дышали тьмой. Он словно сошел со страниц мрачного романа, где тени оживают и кошмары становятся явью. Его присутствие наполнило комнату густым, ощутимым страхом, словно перед бурей.
– Доброго времени суток, Луиза, Неона! – произнес незнакомец, его голос звучал как тихий удар колокола.
– Здравствуйте, господин Сторс, – тетя одарила его улыбкой, словно распускающийся бутон розы.
– Здравствуйте, – прошептала я, мои глаза расширились от изумления, бросая вопросительные взгляды на тетю. "Откуда она его знает?" – промелькнуло в голове.
– Неона, это господин Сторс. Он станет капитаном твоего корабля, директором твоей новой академии и пристанищем – твоим новым домом.
– Академия? Дом? Что это значит? – испуг сковал меня, словно ледяная цепь.
– Да, ты отправляешься в академию Брудсторн, что возвышается вдали, словно неприступная крепость в горах, – в голосе тети прозвучала сталь.
