СВЕТ ТЁМНОГО РАМА
На перекрёстке миров, где воздух насыщен ароматом сандала и шёпотом древних мантр, жила прекрасная девушка по имени Амара. Она была смертной, но её душа являлась яркой, как солнце, а сердце сильным, как сама земля. Амара любила своего супруга Дималя, и их любовь была подобна песне ветров, вечной и нежной, вызывающей зависть окружающих. Они просто жили, мечтая о счастье, не вмешиваясь в чужие реалии, но судьба, жестокая и неумолимая, решила иначе: однажды Дималь заболел странной болезнью, а врачи и знахари не могли его исцелить. Его глаза угасали, как звёзды, теряющие свет в предрассветной мгле.
Отчаявшись, Амара обратилась к самому большому храму своей деревни – дому Рама – бога, известного своей двойственной природой: он был одновременно светом и тьмой, созидателем и разрушителем. Ночью, когда храм погружался в полумрак, а пламя лампад играло на резных стенах, она произнесла молитву, которая была скорее криком:
– О Рама, владыка теней и света, услышь меня! Забери всё, что у меня есть, но спаси Дималя!
Её голос, полный страдания, эхом разнёсся в пустоте, отражаясь о холодные стены и возвращаясь, ударяя по щекам. Лёгкий ветер вдруг обернулся ледяным вихрем, и огонь лампад затрепетал. В глубине храма раздались шаги, а тени на стенах начали танцевать, складываясь в образ высокого мужчины с кожей цвета ночи. Его глаза, пылавшие золотом, излучали мудрость и угрозу. Это был Рама, в окружении своей свиты – других Богов, чьи лица мерцали, как отражения в воде.
– Ты молила о милости, смертная, – голос разнёсся по залу, заполняя его подобно буре. В нём звучали одновременно мелодия небесных сфер и раскаты грома, от которых вибрировал воздух. Эти звуки касались её души, как холодное лезвие, заставляя Амару невольно задрожать, но она не отвела взгляда.
– Но помни: у Богов нет даров, что даются просто так, – продолжил он, и его слова, словно заточённые кинжалы, разрезали её надежды, оставляя вместо них лишь жуткое осознание неизбежности.
Амара подняла голову. Её глаза, затуманенные болью, смотрели прямо в его золотые, пылающие светом, подобно солнцу перед закатом.
– Я готова на всё, о Рама, – в её голосе звучала отчаянная решимость. – Возьми мою душу, если нужно. Только верни мне Дималя.
Зал, наполненный мерцающим светом, затих. Боги, чьи силуэты колыхались, как дым на ветру, переглянулись. Один из них, высокий и тонкий, почти прозрачный, наклонился вперёд. Его голос напоминал шорох высохших листьев, что падают в безмолвии:
– Она смертна. Она не знает, чего просит.
Амара почувствовала, как её сердце замерло. Эти слова, простые и холодные, как зимний ветер, отозвались в её душе, но она не позволила им сломить себя.
Рама поднял руку, требуя тишины. Его жест был медленным, почти ленивым, но каждый Бог в зале беспрекословно подчинился. Его взгляд устремился в самую глубину Амары, проникая в её мысли и страхи, вскрывая её душу.
– Очень хорошо, Амара, – произнёс он с улыбкой, едва заметной, но в ней таилось что-то звериное, почти жуткое. – Я верну твоего возлюбленного. Он будет жить, его душа останется нетронутой.
На мгновение сердце Амары заполнилось слабой искрой надежды, но следующие слова Рамы обрушили её вниз, словно камень в бездну:
– Но ты… Станешь моей. Навсегда.
Амара медленно кивнула. Её голос был слабым, но твёрдым, когда она ответила:
– Пусть так.
Эти два слова, такие простые, стали её вечным приговором.
Рама улыбнулся шире. Его лицо на мгновение исказилось, обретя нечеловеческую, звериную черту. Его зубы, острые, как кинжалы, блеснули в свету, что не давал тепла. Он протянул руку, и Амара почувствовала, как нечто невидимое и холодное обвивает её душу.
