Прекрасный день. Особенно для похорон.
Вся процессия из черных лакированных авто медленно перемещалась
от входа на кладбище к назначенному месту, купленному Ренатом
несколько месяцев назад.
Он очень хотел себе шикарные похороны и заранее заказал все, что
могло понадобиться, начиная от антуража и заканчивая церемонией. Я
всегда поражалась его предусмотрительности. Ренат имел привычку
делать все заранее, будто бы знал каждый поворот судьбы, и всегда
встречал его с улыбкой. Даже будучи при смерти, в последние минуты
жизни он успел рассказать мне очередной анекдот, взятый откуда-то с
потолка в самый неподходящий момент.
С самого утра я была максимально собрана и не позволила себе
слез ни на публике, ни наедине с собой. Потом… Потом, когда
закончится этот бесконечный хоровод с приглашенными почтить его
память, прекратит звонить телефон, оповещая об очередном сообщении
с соболезнованиями, и я останусь одна. Только тогда можно позволить
себе оплакать дорогого человека. Близкого и родного…
Двоюродная тетка Рената, аккуратно потянула меня за рукав,
привлекая к себе внимание, и демонстративно поправляя на носу
солнцезащитные очки.
— Катюша, ты видела? Сын Рената приехал. Как только посмел?!
Столько времени прошло, он его даже ни разу не навестил! — Шипела
Лидия, и я перевела взгляд в ту сторону, куда возмущенная женщина
метала молнии своей вспыльчивой натуры.
Да, ни разу…
Мы были женаты с Ренатом пять лет. И за пять лет я не слышала
ничего о его сыне. Сам супруг всячески избегал этой темы, каждый
раз отмахиваясь чем-то вроде «это неважно, он не хочет меня
видеть». Я не настаивала. В конце концов, у каждого свои тайны.
Даже у меня они были, хотя, может, не столь темные…
Но как только я заметила в стороне от основной процессии силуэт
в дорогом, как небольшая квартирка в центре, костюме, сердце
испуганно стукнуло. Перед глазами пронеслись миражи, которые я
отчаянно мечтала забыть, стирая из памяти канцелярской
резинкой.
Тук… Он останавливается и хмурит брови…
Тук… Поджимает губы, глядя на лакированный, но закрытый гроб из
красного дерева.
Тук… Чувствует взгляд в спину, и оборачивается, в поисках его
владельца.
Судорожно моргаю, отворачиваясь в противоположную сторону, и
перевожу дыхание, радуюсь, что на мне большие черные очки и
половина лица прячется под темной вуалью шляпки.
Он не должен вспомнить. Нет, нет, нет! Не должен узнать меня!
Это катастрофа!
Пока я панически пыталась сообразить, как незаметно улизнуть с
похорон собственного мужа, процессия дошла до нужного места, и
церемониймейстер принялся читать прощальную речь, воспевая
прижизненные поступки Рената и молясь за небесные.
За меня все еще цепко цеплялась сухонькая Лидия, повиснув на
руке, как приставучий зверек, и я, покачиваясь на своих шпильках,
не знала, как мне до сих удается пребывать в сознании.
От ужаса душа ушла в пятки, и я готова была упасть в обморок в
любой момент, но как только очередь дошла до моей прощальной речи,
проснулась. Паника отлетела от меня, как разбившаяся о скалу волна,
и возможность мыслить вернулась. Пусть и временно.
Я не должна была его подвести, я обещала Ренату красивые
похороны.
— Мой супруг был бы рад знать, что проститься с ним пришло
столько людей, — стараясь выглядеть совершенно спокойной, с
небольшого подиума я безуспешно искала взглядом ЕГО, но он будто бы
затаился, спрятался от меня, чтобы потом напасть. — У Рената было
большое сердце. Оно вмещало столько любви, сколько было возможно, и
в каждом он видел то, что нельзя рассмотреть с первого взгляда.
Голос предательски дрожал, но можно было легко списать это на
скорбь, хоть я и пыталась говорить четко.
— Он любил и умел это делать. Каждый, кто хоть немного знал его,
мог с легкостью научиться этому дару. Это наследие моего мужа —
любовь, что каждый унесет отсюда в своем сердце.
